Я вышел к реке, поднял глаза и первым делом убедился, что ветер не снёс наши полевые штативы. Штативы были ужасно хлипкие и всё время норовили завалиться на бок. Особенно меня беспокоил номер три — он совершенно покосился на своих тонких ногах, словно новорождённый жираф.
Сразу за экспериментальной площадкой начиналась река, за рекой поле, за полем — ощетинившаяся ржавыми кольями заброшенная метеостанция, за метеостанцией лес, и только уже за лесом — багровое небо. На фоне этого неба штативы с их перекладинами были похожи на виселицы.
Чтобы их не видеть, я прошёл к самой-самой реке. Посмотрел под ноги, чтобы не наступить в воду, а потом стал поднимать взгляд от слоя к слою: нефтяная вода, серо-сушёное поле со снующими лампочками квадроциклистов, непроглядная полоска леса, потом искусственно-красный яркий свет, потом почти без розового перехода душные тучи, а прямо надо мной небо чистое и тоже с лампочками, только неподвижными.
Заснять бы. Я достал телефон и убедился, что картинка на экране привычно не имеет ничего общего с пронизывающей вечерней действительностью. Я рассеянно сунул телефон мимо кармана и секунду с ужасом ждал всплеска, но он шмякнулся на песок — и после этого зачем-то включил экран и сказал женским голосом: «Повторите запрос».
— Почему закат красного цвета? — спросил я.
— Подождите, — отозвался голос и через несколько секунд объяснил. — Закат является одним из красивейших и умиротворяющих явлений природы. Закаты вдохновляли множество поэтов и живописцев. Цвет заката учёные объясняют длиной волны света, воспринимаемого глазом наблюдателя.
— Спасибо, — сказал я, но телефон уже погасил экран и затих. Мне ужасно захотелось крохотным движением ноги спихнуть его в воду.
Я подождал немного, и багровая полоса потемнела и сузилась. Ветер дул мне в лицо, нагоняя пухлые тучи. Мне вдруг стало непонятно, можно ли считать закат частью ночи? Вроде бы нет, но союз у них получается ужасно грозный.
Я закутался в плащ, включил фонарик и пошёл к жилому корпусу.