Опубликовано в книге "Школьные воспоминания. Мой урок литературы", М.: АСТ, 2018. Публикуется с разрешения автора.
Автор: Александр Мовчан
Пушок над губами, кажущийся мне настоящими усами, я сбрил в девятом классе — отчим на 23 февраля подарил станок. От слов «девушки оценят» сразу же почувствовал себя взрослее и даже привлекательным, хотя быстро жирнеющие волосы прикрывали уши не так, как надо. В придачу к потливости тестостерон отмечал мое тело (и особенно лицо) ненавистными прыщами, и еще я постоянно влюблялся. В соседскую Олю, Наташу из команды баскетболисток, Вовкину двоюродную сестру и, конечно же, в девчонок из новой школы.
В 1980 году, после восьмилетки, я не пошел, как большинство ребят, в строительный техникум или ПТУ, а подал документы в спецкласс по биологии, единственный в Запорожье. Причиной тому был не Сетон-Томпсон, чьи «Рассказы о животных» прочел еще в пять лет, и не настольные книги моего отчима, достойно заменившего отца. Да, мне нравилось листать красочные страницы «Жизни и ловли пресноводных рыб» Сабанеева, мы ездили на рыбалку, ходили по грибы, но не любил я так трепетно природу, как Паустовский — Мещерский край. Все гораздо проще — меня завербовали.
Двое парней обходили школы нашего района, расписывая преимущества «биологического»: занятия в лабораториях санэпидемстанции и анатомическом театре, турпоходы, экскурсии в Карелию и Никитский ботанический сад. Ну и основное — благосклонное отношение приемной комиссии мединститута к абитуриентам из спецкласса.
Что интересно, будущими микробиологами или врачами видели себя где-то половина моих новых одноклассников, остальные просто пришли в десятилетку за аттестатом зрелости. Почти как я. Почти, потому что стать медиком — это была больше мечта моей мамы, чем моя, в то время я мечтал с кем-нибудь встречаться. Высокая и спортивная Жанна, целеустремленная Яна, мило картавящая Света, задумчивая Ассоль, романтичная, с блеском в глазах, Лена, хохотушка Оксана. Влекло к каждой. Однако на мой День рождения согласилась прийти только Лена. И пришла. С Игорьком (с первого класса они за одной партой), а тот привел отличницу Яну.
Так как на шестнадцатилетие собрались товарищи из ДЮСШ, где мы четыре года играли в баскет, и молочный брат Вовка, то девчонки в мужской компании оказались в самый раз, и наши извивания с воображаемыми гитарами под хард-роковый рев тут же прекратились.
Мне никогда еще не дарили цветы и поцелуи, пусть скромные, в щечку, от двух девушек одновременно. Багровый и счастливый, я метался в поиске вазы, друзья суетились, наливая шампанское.
Но полный абзац наступил (как тогда говорили), когда Лена села за пианино. С первых аккордов нас унесло в мир гармонии и легкой грусти. «Битлз»? Элтон Джон? Прикрыв глаза, она запела:
Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив…
Стихи и музыка пробирали до мурашек. Это было чудо.
Разумеется, Есенина мы проходили, но т а к о г о не знали. Так же и «наверху» не знали, утверждая школьную программу, как ученики коверкают чин оставшегося без носа гоголевского персонажа. Бедный коллежский асессор… Впрочем, все мы были бедные, когда настало неизбежное.
«Война и мир». Полностью осилить все тома никто и не собирался, но Лена предложила гениальный план: каждый берет по главе, а перед уроком делится прочитанным.
Сработало. А чего еще надо русичке — добровольцы тянут руки и своими словами (не выдержками из хрестоматии!) пересказывают содержание?
Эх, не догадывался Лев Николаевич, что мы, старшеклассники, будем вынуждены пыхтеть над его исторической эпопеей — уж больно объемное произведение, притрагиваться порой неохота. Уверен, совершенно иным должно быть прикосновение к сокровищнице мировой литературы. Кстати, о прикосновениях и опять о гормонах.
Остров Хортица. Ночь. Май. Костер погас, бутылка «Гавана клаб» наполовину пуста. Я лежу в палатке рядом с Леной. Мы тесно прижались, будто прижарились от тестостерона, пылающего в моем теле.
Включен фонарь. Лена читает вслух. Эрих Мария Ремарк, «Три товарища». И нас тоже трое — Игорек по другую сторону от Лены. Яна, негодяйка, в последний момент «соскользнула», пообещав присоединиться утром. Наверное, испугалась тестостерона Игорька, а может, родители не отпустили.
Увлеченные, мы читаем по очереди, чтоб не сел голос. Иногда он предательски дрожит, настолько книга пронизана неизбежностью смерти, неиссякаемой жаждой жизни и любовью. И мы уже не в десятом «А». Игорек — Робби Локамп, его возлюбленная Пат — это Яна. Как автолюбитель (правда, пока без водительских «прав»), я был Отто Кестером, владельцем гаража, автогонщиком. Ну а Лена — Готтфрид Ленц, душа компании, «бумажный» романтик.
Мы не заметили, когда рассвело. Роман потряс выразительной простотой и реализмом. В нем все — как в жизни…
Прошли годы. Тестостерон сделал свое дело — я взрослый женатый мужчина, мечтающий не о девушках, а о внуках. Я узнал, что такое настоящая дружба, любовь и смерть. И главное — жизнь продолжается, несмотря на войны, кризисы и горечь утрат. Все — как у Ремарка.
Нравится рассказ? Это результат кропотливого литературного труда. Помогите автору улучшить условия работы. Поддержите творчество Александра Мовчан денежным переводом с пометкой "Для Александра Мовчан".