Чуть колеблясь, плавали в небе китообразные заградительные аэростаты. Ярко светила круглая луна, фиолетовыми точками выделялись лампочки в подъездах. Затемненный вокзал в призрачном лунном свете выглядел таинственно. Черной громадой стоял у перрона четырехосный товарный пульман. Битком набито было в нем народу. Рассевшись на своих чемоданах и узлах, люди почему-то разговаривали шепотом. В полном молчании, словно на похоронах, грузили и мы скарб наших жен. Мануил неосмотрительно чиркнул спичкой.
— Погасите свет! — закричали на него женщины из разных углов вагона.
Спичка, не успев догореть, погасла. Но и за короткий миг я успел разглядеть, как устроились мои. Обнимаю жену. Словно слепой провожу кончиками пальцев по ее дрожащему лицу. Ощущаю трепет ее ресниц и горячие слезы в уголках глаз. Восьмимесячный Алька безмятежно посапывает на ее плече. Припадаю щекой к его теплому задику, чмокаю в каждую ягодичку. Вагон трогается медленно, будто ощупывая рельсы, набирает ход.
Сирены завыли сразу, как только добрались мы до нашего дома на Садово-Спасской. Всех погнали в убежище. А мы, прихватив по ломтю хлеба и по огурцу, выбрались на крышу. То, что представилось нам, останется в памяти на всю жизнь. Минуту назад спокойное, звездное небо вдруг передернулось судорогой, забилось, заполыхало фантасмагоричными огнями от горизонта до горизонта.
Дымно-голубые лучи прожекторов нервно тянулись в космическую высь. Яростно хлестали по звездам, затмевали луну, словно копьями пронзали набегавшие из-за горизонта мелкие облака. Гасли в одном месте и вспыхивали в другом. Собирались в пучки. Снова распадались. Шарили по небу, натыкаясь друг на Друга.
Над черными силуэтами крыш вздымались фейерверки трассирующих пуль — желтых, оранжевых, зеленых, красных. Поспешно, будто наперегонки, тарахтели зенитные пулеметы. Отрывисто ухали зенитки. Сквозь беспрерывный то совсем близкий, то отдаленный стук зениток проступал пульсирующий шмелиный звук, заставляющий беспокойно всматриваться в вышину. Где-то над головой возник быстро приближающийся чудовищный вой, ужасный скрежет тысячи ножей по тысячам тарелок. От тяжкого удара дом будто передернул плечами и съехал с места. Мы захлебнулись теплой взрывной волной, упруго дохнувшей в лицо.
В следующее мгновение высоко в небе возникает маленький черный силуэт пикировщика. Мелькает среди звезд. Беспомощно бьется, в пересечении двух прожекторов. Зудит, как муха в паутине. Пытается увернуться, отвалить в сторону, раствориться в ночной темноте. Но лучи, изображающие гигантскую цифру десять, цепко держат его в своем перекрестье. Самолет задирает нос. Падает на хвост, снова взмывает. Прожектора упрямо следуют за ним. И вдруг самолет вспыхивает ярким огнем.
— Попали, попали, — в радостном исступлении вопит Мануил, — в самое яблочко! Ты видел?
И запускает в небо огрызок огурца.
А внизу, где-то на Красной Пресне, багровеют пожары. Зловещее пламя подсвечивает набежавшие облака. И кажется, горит уже и небо. И снова циклопический, сотрясающий землю взрыв. И снова упругая взрывная волна чуть не сметает нас с вышины.
— Держись за землю! — кричит Мануил, плотно прижимаясь к дымовой трубе.
«Держись за землю!» — вспомнились мне его слова, когда бомбили наш эшелон. И позже, когда мы только-только прибыли к месту назначения.
— Все целы, никто не пострадал? — спросил нас начпоарма 54 бригадный комиссар Будкин. — Ну, слава Иисусу.
Пожалуй, он первый человек, признавший нас военными людьми. Внимательно расспросил, как добирались, где устроились, поставлены ли на довольствие. Поинтересовался, где кто работал до войны. Откровенно рассказал о тяжелой обстановке под Ленинградом. У противника полное превосходство в живой силе и технике. Особенно в танках и самолетах. Против наших частей брошена мощная группировка отборных частей «Север», имеющая задачу сровнять Ленинград с землей.
Голос бригадного комиссара был глух и сдержан. Выглядел он измученным. В глубоко запавших глазах красные прожилки от долгой бессонницы. И все же держался он спокойно и даже шутил:
— Едет Гитлер на рать. Посмотрим, каково побежит он с рати.
Крепко, по-мужски пожал наши руки на прощанье. Дал сроку два дня, чтобы начать выпуск армейской газеты под призывным названием «В решающий бой!».
Понравилась статья? Подпишись на канал!