Мы отбили уже четвертую атаку. Перед высотой дымили три вражеских танка, но немцы решили, во что бы то ни стало сбить нас с позиций. Уж больно она удобная и важная была. С нее высоты мы перекрывали дорогу, по которой они пытались вырваться из окружения. Это был единственно удобный участок, так-как местность была лесистая и сильно заболоченная.
Уже несколько немецких машин попытались проскочить вдоль леса, но безнадежно увязли на лугу и впоследствии были расстреляны нашей артиллерией.
Я оглядел наши позиции и остатки того, что осталось от усиленной роты. Немного в стороне догорала наша «тридцатьчетверка», из экипажа которой уцелели только командир и заряжающий. Немецкий снаряд, пробив лобовую броню машины, убил радиста с механиком, а наводчик, которого мы вытащили из танка, умер часа через полтора.
Командир танка получил ранение в руку. Наш санинструктор сделал ему перевязку, и теперь она покоилась на перевязи, перекинутой через шею. Миша Сандлер, так звали лейтенанта, воевал с середины 1943 года. Его танк был придан нашей роте в усиление, и мы быстро нашли с ним общий язык. Хорошо показали себя танкисты в отражении атак.
Теперь мы лишились своего единственного танка, а последняя «сорокапятка» валялась на боку. Ее станины были скручены и торчали в разные стороны, а колесо оторванное взрывом откинуло в сторону метров на двадцать. Погибший артиллерийский расчет пехотинцы уже затащили в орудийный ровик.
Теперь возникал вопрос, чем же мы будем отбивать следующую танковую атаку? Хорошо, хоть гранат противотанковых у нас хватало. Командование видимо ожидало, танки на этом направлении и не поскупилось на гранаты.
Я по полевому телефону связался с командиром полка, попросил помощи, но он ответил, что людей у него нет, и я должен удерживать высоту своими силами. Просил продержаться еще хотя бы часа три, а там должны были подойти свежие силы, которые и заменят нас. Он отдал нам из резерва свои два последних противотанковых ружья.
В сорок четвертом году они еще хороши были для немецких бронетранспортеров. Для танков же они были слабоваты, хотя хороший стрелок мог остановить танк, перебив ему гусеницу или удачно обстреляв смотровые приборы. Как бы то ни было, но я и этим двум ружьям был рад.
После короткой артподготовки немцы снова пошли в атаку. В это раз в атаку немцы бросили пять танков. Прикрываясь броней, за ними двигалась пехотная цепь. Видимо, немцы искали в нашей обороне слабые места. Брось они атаку с десяток танков, и мы не смогли бы их удержать. Кольцо окружение было бы прорвано. Но, похоже, они еще не успели подтянуть к этому участку достаточное количество бронетехники.
Бронебойщики смогли остановить один немецкий танк. Они перебили ему гусеницу и, когда его развернуло бортом, зажигательная пуля пробила бочку с горючим, закрепленной на моторном отделении, и танк вспыхнул.
Пулеметчики отсекли немецкую пехоту от танков, и теперь немецкие танкисты, опасаясь остаться без пехотного прикрытия, приостановились и вели огонь с места. И лишь одна «пантера», прикрываясь дымом горящего танка, ворвалась на наши позиции. Немец раздавил пулеметное гнездо и, двигаясь вдоль окопов, вел ураганный огонь.
Кто-то из бойцов схватил противотанковые гранаты и рванулся навстречу танку. Но, пройдя буквально пятнадцать метров, танк всей массой рухнул в незамеченный танковый капонир. Гусеницы его беспомощно проворачивались, и механик-водитель попытался выскочить из ловушки задним ходом, но не успел. Две гранаты, одна за другой ударили во вражескую машину. Взрывами была перебита гусеница, а двигатель заглох.
В это время мы услышали рев самолетов и увидели наши Илы, заходящие в атаку на атакующие немецкие танки и пехоту. Приятно было смотреть на их работу. Это не 41 год, когда вражеские самолеты ходили по головам. Теперь немцы на своей шкуре почувствовали то, что мы испытали в начале войны.
К земле потянулись дымные струи реактивных снарядов, поле покрылось клубами разрывов. Потом штурмовики сделали еще несколько заходов, сбрасывая бомбы и расстреливая бегущих немцев из пушек и пулеметов.
Эта атака была отбита, во многом благодаря летчикам. Обездвиженный немецкий танк стоял на наших позициях. Экипаж задраил люки и не желал сдаваться, а мы в ответ позакрывали им все смотровые приборы.
Потом к «пантере» подошел Миша Сандлер, постучал рукояткой пистолета по броне и что-то прокричал по-немецки. После этого он подошел ко мне и попросил, чтобы пехотинцы принесли несколько ящиков из-под патронов, предварительно насыпав в них землю, и заложить под «пантеру».
Я сначала не понял его замысел, но он посмотрел на меня и произнес:
-У тебя взрывчатка есть? Нет! А я пообещал немцам через пять минут, если они не выйдут, подорвать танк, а потом облить его бензином и поджечь. Сейчас проверим, насколько у них крепкие нервы.
Бойцы притащили два ящика с песком и, открыв немцам смотровые приборы, чтобы они все это видели своими глазами, заложили их под днище «Пантеры» и сами залегли в укрытия. Миша еще раз подошел к танку, повторил свои требования и, началось ожидание.
Буквально, через три минуты, люк башни раскрылся, и из него показались поднятые вверх руки. Немцев было пятеро. Двое из них, водитель и стрелок - радист, были контужены взрывом противотанковой гранаты. Мы загнали их в землянку, посадили у входа автоматчика и сказали, что если танкисты попытаются бежать или на нашу позицию вдруг ворвутся немцы, то пленных надо будет уничтожить.
Вскоре мы с интересом изучали машину, которая еще пятнадцать минут назад несла нам смерть. Боеукладка танка была почти полная.
- Старлей, срежьте бруствер перед орудием, чтобы танк мог вращать башней. - попросил Сандлер.
Он попытался сесть на место немецкого наводчика, но раненая рука не давала ему возможности управлять орудием.
Другой, уцелевший танкист, был заражающим, из недавнего пополнения. Он только и умел, что хорошо забрасывать в казенник снаряды.
-Командир, у тебя есть артиллеристы? - обратился Миша ко мне.
Я пожал плечами. Расчет «сорокапятки» лежал в окопе, уже присыпанный сверху разрывами снарядов.
-Тогда давай какого-нибудь сообразительного бойца, я, пока время есть, покажу ему, как стрелять из пушки и башенного пулемета. Не попадет, так хоть напугает фрица. Нам все равно терять нечего.
Потом он задумался на минуту и произнеся: «Чем черт не шутит». - двинулся к землянке с пленными танкистами и уже через минуту тащил за собой долговязого фрица.
-Это немецкий наводчик. Я ему доходчиво объяснил, что сейчас он будет воевать за доблестную Красную Армию. Еще предупредил, что за каждый промах, я буду расстреливать его товарища, а после боя пристрелю его самого. Хорошо будет воевать, я сохраню ему и его экипажу жизнь. Правда, я это сказал ему наедине, чтобы не слышали его товарищи.
Миша попросил у меня одного бойца в помощь и вскоре «интернациональный» экипаж занял свои места для отражения атаки. Немца-наводчика усадили на свое место, Миша занял место командира, а заряжающий через Мишу, который выступал переводчиком, с помощью немецкого наводчика изучал маркировку немецких снарядов.
Боец, которого выпросил у меня Сандлер, сидел на место мехвода, недвусмысленно наведя на немца свой ППС, чтобы тот понял, что если он «будет плохо себя вести», то наказание последует незамедлительно.
А Миша уже рассматривал в командирский перископ выползающие для атаки немецкие танки. И вот я уже слышу, как Миша подает команды, но ничего понять не могу, так как он отдает их на немецком языке и только слово «бронебойный», он произнес по-русски. Это понятно, так как команда была отдана заряжающему.
После первого выстрела «пантеры» я услышал, как из башни донесся отборный мат и хлопок. Похоже, Миша, добрым подзатыльником, сделал немцу «последнее китайское предупреждение».
Потом последовали выстрелы: второй, третий, четвертый. Похоже, Миша был доволен стрельбой наводчика, так как больше я не слышал его криков, а на поле вспыхнул подожженный «пантерой» немецкий Т-IV. А вскоре загорелся и второй танк. Всего за этот бой немецкий наводчик уничтожил два своих танка и бронетранспортер.
Вскоре к нам подошло подкрепление, прилетели штурмовики. Атака была отбита.
Вылезший из башни танка Миша оглядел поле с горящей техникой, произнес:
-Да, фриц, сегодня ты на «Орден Отечественной войны» настрелял. Но я тебе награждаю более высокой наградой. Я сохраняю тебе и твоим товарищам жизнь. Хотя, я думаю, ты перед своими товарищами не будешь хвастать достигнутыми боевыми успехами.