(Невыдуманные рассказы о Гражданской войне в Сибири)
*Примечание: повесть посвящена героическому рейду по тылам врага сводного партизанского отряда под командованием красного командира Петра Федоровича Сухова, сибирского Чапаева; пожалуй, одного из самых ярких и трагических и при этом мало известных героев Гражданской… Пересказано со слов Данилы Андреевича Ветрова, советского физика, уроженца Кузбасса (подробней о нем можно узнать из предыдущих 4-х рассказов).
Небольшая предыстория
После того, как 22-го апреля 1964 года меня торжественно приняли в ряды советской пионерии, я с головой погрузился в бурную деятельность этой замечательной организации. Никогда не забуду то насыщенное интересными событиями и разными веселыми приключениями время. Дел было много. Мы постоянно принимали участие в каких-нибудь общественно полезных акциях: таких, например, как сбор металлолома и макулатуры. Причем все это проходило вовсе не рутинно, а как азартное и веселое соревнование между отрядами. Особенно весело было собирать металлолом. Его собирали по всем дворам и закоулкам и потом складывали в большие кучи во дворе школы. Побеждал тот отряд, чья куча весила больше. На какие только хитрости не приходилось пускаться, чтобы добыть и притащить какой-нибудь увесистый кусок железа…
Одним из самых важных пионерских дел было шефство над ветеранами. За нашим отрядом было закреплено несколько пожилых ветеранов, которым мы помогали по хозяйству: делали уборку, бегали за продуктами в магазин и выполняли всякие их мелкие поручения. И это было совсем не в тягость, как можно было бы подумать, ведь взамен мы получали такую искреннюю и душевную благодарность от этих уже немощных и больных стариков, что нам было совершенно очевидно, какое большое и полезное дело мы делаем.
Среди таких ветеранов, которым мы помогали, был и тот самый седой дед, который принимал у меня пионерскую присягу. Как вскоре оказалось, это был человек невероятной судьбы, вся жизнь которого прошла в непрерывных сражениях и смертельных опасностях. Он жил один в крошечной комнатушке в коммунальной квартире на три семьи и был очень рад, когда мы к нему приходили. В благодарность за разную помощь он рассказывал нам удивительные истории из своей жизни.
Судьба деда была типичной для большинства представителей его поколения, которые родились на стыке времен, когда сопровождаемые чередой кровавых войн происходили титанические сдвиги во всей мировой истории. Дед прошел от начала и до конца три войны – Первую мировую, Гражданскую и Великую Отечественную. На его глазах отсталая царская Россия, где в норме был детский труд, бесправное положение трудящихся и ненормированный рабочий день, при Иосифе Виссарионовиче Сталине превратилась в могучую социалистическую индустриальную державу, которая развивалась такими невиданными темпами, которых прежде не знала и до сих пор не знает вся мировая история.
Родился дед в 1896 году в поселке Кольчугино (нынешний Ленинск-Кузнецкий) в потомственной шахтерской семье. В 1915 году он был призван в царскую армию и два года в составе драгунского полка воевал с немцами и австро-венграми, получив за это несколько боевых наград, в том числе и знаменитый Георгиевский крест. В 1918 году после заключения Брест-Литовского мирного договора дед вернулся домой и приступил к работе на шахте. Но мирная жизнь длилась недолго. В том же 1918 году он добровольно примкнул к Красной армии и воевал в ее рядах до конца Гражданской. А в 1941 так же добровольцем отправился на фронт; в передовых частях провел всю Великую Отечественную и в составе Первого Белорусского фронта дошел, наконец, до Берлина.
Имя у этого ветерана было такое же как у наших прославленных комдивов Чапаева и Панфилова – Василий Иванович, а фамилия типично шахтерская - Подгорный. Но я всегда звал его просто Дед и был с ним исключительно на ты; наверное в этом сказывалась моя извечная тоска по собственным родным дедушкам, которые, увы, погибли на фронтах еще до моего рождения. Несмотря на свое богатое боевое прошлое и не раз проявленный героизм, мой Дед совсем не производил впечатление какого-то книжного героя; в общении он был предельно прост и дружелюбен и с нами, своими маленькими помощниками, всегда вел себя совершенно на равных. Такая его черта, надо сказать, очень меня подкупала.
Я в то время – как и все поголовно мальчишки моего поколения – увлекался рассказами про героев революции. Моими кумирами были Щорс, Лазо, Будённый, Чапаев, Котовский, матрос Железняк и многие другие. Поэтому общение с непосредственным участником тех героических лет доставляло мне непередаваемое наслаждение. Мне хотелось узнать от Деда как можно больше всяких событий и точных подробностей Гражданской войны. И он охотно шел мне навстречу и рассказывал красочно и подробно о таких вещах, о которых я бы сам никогда не узнал из доступных мне книжек.
Среди его многочисленных и захватывающих историй выделялась одна, которая потрясла меня больше всего. Это была история про его непосредственное участие в героическом рейде партизанского отряда под командованием красного командира Петра Сухова, нашего сибирского Чапаева. История эта до сих пор не дает мне покоя, хотя прошло уже много лет с тех пор, как я ее услышал. Не знаю, почему о ней совсем не пишут в книжках и учебниках, ведь это история беспримерного подвига простых шахтеров и рабочих, которые в условиях полного окружения и подавляющего превосходства вражеских сил не побоялись с оружием в руках встать на защиту революции и с тяжелыми непрерывными боями в глубоком белогвардейском тылу проделали путь путь длиной более двух тысяч километров. И главным во всей этой истории было для меня то, что все эти события происходили не где-то там далеко, а прямо здесь, в моих родных краях, на моей родной земле, и основные ее участники – это мои земляки, кузбассовцы.
Перед самым Новым Годом наша пионервожатая и моя первая детская любовь, Олеся, попросила меня заглянуть к Деду, чтобы узнать не требуется ли ему от нас какая-либо помощь. Я не стал мешкать и в тот же день после уроков помчался к нему. Дед очень обрадовался моему визиту, сразу же пригласил зайти и попить с ним чай с баранками, на что я с удовольствием согласился.
- Деда, а ты встречал в своей жизни кого-нибудь из героев Гражданской войны, например таких, как Чапаев или Щорс? - спросил я.
- Я, Данька, не только встречал, - ответил Дед, - но мне по молодости даже довелось служить в красногвардейском отряде под началом одного такого героя. Если у тебя есть время, могу тебе рассказать о нем, хотя, признаться, тяжело мне будет об этом вспоминать…
- Расскажи, расскажи, Деда, - обрадовался я. – Я никуда не тороплюсь.
- Ну что же, можно и рассказать, - вздохнул Дед. – История эта небыстрая, так что подлей себе еще чайку, да устраивайся поудобней.
Я так и сделал: подлил себе в кружку горячего чаю и уютно расположился в углу старенького дивана, приготовившись слушать очередной рассказ Деда о Гражданской войне.
Детство и юность Васи Подгорного
Для начала, Данька, я тебе расскажу, почему я принял революцию, - начал своей рассказ Дед. - Вот ты сейчас ходишь в школу, а потом пойдешь в училище или институт и не заплатишь за это ни гроша из своего кармана; тебя бесплатно снабжают всеми нужными для школы учебниками, и ты носишь красивую пионерскую форму; работать с малолетства тебя не заставляют, а коли заболеешь тебя вылечат, и на отдых летом в пионерский лагерь отправят, опять же, все за счет государства. А вот в мое время, когда я был в твоем возрасте, мы ни о чем таком и мечтать не могли.
Работать я начал рано – с двенадцати лет. И на возраст мой скидки мне никто не давал. Работал, как все, по десять часов в смену. Выходной был всего один – воскресенье. Тут бы хорошенько выспаться, ан нет - нужно было с самого утра в церковь идти. А не пойдешь – начальство тебе штраф выпишет. Оно за этим строго следило. Платили же мне меньше чем взрослым, и за любую мелкую провинность либо нещадно пороли, либо штрафовали. А порой, случалось, выписывали и то и другое. Зарплату вовремя никогда не выдавали. Думаю, это делалось нарочно. При шахте был магазинчик, где можно было брать продукты в долг. Стоили они при этом на треть выше чем в других местах. Однако ж выбора особого не было, и приходилось туда идти, чтобы дотянуть до получки. Накопившийся долг потом вычитали из зарплаты, от которой после этого, с учетом еще и различных штрафов, оставалось у меня на руках ровно с гулькин нос. Специальной рабочей одежды не было; в быту и на работе носил на себе одно и то же, поэтому костюмчик мой быстро приходил в негодность, так что на улице меня легко можно было принять за нищего оборванца.
По малолетству своему я никакой политикой не интересовался. Немного повзрослев, стал, конечно, всерьез задумываться, почему мир так несправедливо устроен. Но образования у меня не было, а самому разобраться в столь сложной материи никакой возможности не было.
В 1915 году я попал под мобилизации. В ту пору мне было 19 лет, и не без гордости могу сказать, что к тому времени среди шахтеров я уже стал уважаемым человеком и считался одним из лучших забойщиков на своей родной шахте.
В самом разгаре была Первая мировая, и на фронте дела для нас складывались катастрофически. Вследствие общего положения дел в стране и большевистской агитации наши войска были полностью деморализованы и едва удерживали линию обороны. Простой солдат воевать уже давно не хотел, а большинство офицеров по уши погрязли в повальном пьянстве, мародерстве и разврате. Бывали, конечно, и редкие исключения, но общую погоду они не делали.
Война тяжело сказывалась на всем укладе гражданской жизни. Цены безудержно росли буквально на все, а производительность труда при этом, наоборот, только падала. И не мудрено – по всей стране шла массовая мобилизация. Да что тут далеко ходить, коли только у нас в Кольчугино практически все опытные рабочие и шахтеры были отмобилизованы. В шахты стали набрали молодняк, военнопленных и даже каторжан, что тут же сказалось на объеме добычи. Но самая большая проблема была даже не в людях, а в механизмах, которые обеспечивают работу шахты. Из-за войны новое оборудование из Германии получать стало невозможно, а механизмы, которые везли к нам из Англии на корабле, до нас тоже не дошли, т.к. корабль этот был потоплен немецкой подводной лодкой.
Чтобы не терять прибыль, владельцы шахты пошли на увеличение рабочего дня. Работать приходилось уже не по десять а по двенадцать часов, а с учетом перерывов на обед, душа и переодеваний выходило так, что на работе люди проводили по тринадцать-четырнадцать часов. Условия труда были ужасающими. Начальство экономило на всем, в том числе и на безопасности. О простых рабочих господам никакого дела не было, главное для них было прибыль свою не потерять. Любая травма – и тебя без всякой жалости выкидывали с работы. Ни о какой компенсации и оплате лечения даже и речи не шло. Все списывалось на военное время и тяжелое положение в стране. Забегая вперед, скажу, что при Колчаке дела стали еще хуже: за проявление малейшего недовольства грозил расстрел, а рабочий день шахтеров по его личному распоряжению увеличили до четырнадцати часов в сутки.
Казалось бы в такой ситуации самое время устраивать бунт или хотя бы начать хоть как-то бороться за свои права. Но кроме разговоров и ругани ничего такого не было. Любое открытое недовольство каралось незамедлительно. Жандармы не церемонились и по малейшему подозрению или доносу любого могли схватить как бунтовщика и запереть – это в лучшем случае – на несколько дней в кутузку без суда и следствия. Если бы мы могли как-то объединиться, то еще можно было бы думать о каком-то протесте. Но каждый был сам за себя.
И вот в такой безвыходной ситуации у нас в поселке вдруг появился человек, который сумел объединить вокруг себя всех недовольных и, главное, научить, что нужно делать и как бороться с царящей кругом несправедливостью. Звали этого человека Петр Федорович Сухов, но все скоро стали обращаться к нему не иначе как - товарищ Сухов. И вот об этом героическом человеке, будущем красном командире, Данька, я хочу тебе рассказать.
Сухов был сам не из местных, родом откуда-то с Урала. А приехал он к нам после боевого ранения и лечения в госпитале в чине отставного прапорщика. Он спасался у нас от царской полиции, которая преследовала его с самых юных лет за революционную деятельность. Ему удалось получить хорошее место – должность технического конторщика на нашей Кольчугинской железнодорожной станции. Но на тот момент мне с ним встретиться не довелось. Даже не слышал о нем, потому что еще до его появления меня призвали в армию, и демобилизовался я лишь в конце марта 1918 года после того, как советское правительство заключило с немцами долгожданный мир.
Кроме меня с фронтов вернулось много моих товарищей. Все мы устали от войны, тех тягот и лишений, которые были с ней связаны. Мы мечтали о том, чтобы жить в кругу семьи, о стабильной работе и справедливой зарплате. И все это нам обещали большевики, которые пришли к власти. Еще в армии в нашей солдатской среде было много их агитаторов, которые активно пропагандировали среди нас идеи коммунизма. И нельзя не признать, что делали это они весьма успешно. Многие из моих боевых товарищей, как и я сам, стали убежденными коммунистами и вступили в партию. Агитаторы нам говорили, что по ту сторону воюют такие же как и мы угнетенные рабочие, которых, как и нас, силой заставили встать под ружье ради сугубо шкурных интересов господствующего класса. Легко догадаться, что воевать после этого нам, простым солдатам, совершенно не хотелось.
Помимо большевистской агитации на разложение армии влияло еще и поведение офицеров, особенно штабных. В их среде, как я уже про это говорил, царило повальное пьянство, разврат и безнаказанное мародерство. Свои же населенные пункты, которым не посчастливилось быть у нас на пути, подвергались нещадному грабежу и насилию. О планировании долгосрочной военной компании в штабах никто даже не задумывался. Единственной их целью было нахапать как можно больше. Чувствовали, что приходит конец их власти, вот и старались напоследок урвать себе побольше. Жизнь же солдатская для них и гроша ломаного не стоила. Мы это все отлично видели и, главное, ощущали на своей шкуре. Потери среди нас были просто чудовищные. Когда произошла революция, множество офицеров мы сразу же перебили под горячую руку и сами выбрали себе новых командиров, которые нам были по душе. Разумеют ли они в военном деле – на это никто не смотрел. Последние остатки боевой дисциплины окончательно пропали, после того как в войсках началось самоуправление. Можно было приходить и брать нас голыми руками. Немцы бы наверное так и сделали, если бы взявшие власть большевики под руководством Ленина и Троцкого не заключили с немцами Брестский мир. Все понимали, конечно, что такой мир был равен полному и позорному поражению. Только представь себе, что весь Юг России и Донбасс целиком и полностью отошли немцам. Но ведь и выхода другого просто уже не было – армия окончательно перестала существовать. Воевать ни у кого больше не было никаких сил. Большевики были в то время единственной партией, которая обещала, что даст стране желанный мир, фабрики рабочим, а крестьянам землю. Поэтому народ их и поддержал.
Вернувшись в поселок я застал там совсем уже другую жизнь, совершенно отличную от той, которая была там до моей мобилизации. Всеобщий душевный подъем среди простых тружеников был такой, что не описать словами. Над нами больше не было тиранов и угнетателей. Все теперь было в наших руках, в руках Советов. Как будто огромной тяжести груз скинули мы, наконец, со своей спины и смогли, наконец, вздохнуть свободно и глубоко.
Я снова устроился забойщиком на шахту. Но это уж не был рабский поденный труд. Нет! Теперь мы знали ради чего работаем. У нас была общая для всех нас идея, благородная цель – мы строим светлое коммунистическое будущее. Мы понимали и чувствовали, что мы уже не рабы своего бесправного угнетенного положения, мы – строители коммунизма! И это были вовсе не пустые слова, звонкая оболочка под которой ничего нет. Жизнь невероятными темпами кардинально менялась прямо на наших глазах. Хочешь пример? Пожалуйста, вот тебе пример: мы потребовали у руководства шахты, чтобы нам установили два выходных в неделю, а рабочий день стал восьмичасовым. И бессменный исполнительный директор нашего тогдашнего акционерного общества «Копикуз», Иосиф Иосифович Федорович, сразу же согласился с нашими требованиями. Наконец-то появилось время на личную жизнь, на отдых и самообразование. Мог ли я об этом мечтать еще год назад? Нигде во всем остальном мире тогда не было ничего подобного. Мы были тут пионерами, первопроходцами!
Жизнь кипела и бурлила. Строились огромные планы на будущее. Появилась перспектива и уверенность в завтрашнем дне. Что касается меня, то, как и многие мои товарищи, я сразу же пошел в вечернюю школу. Хотелось учиться, ведь в юности у меня такой возможности и близко не было. В вечерней школе у меня сразу появилось много друзей. Там же я встретил свою первую и единственную любовь на всю мою оставшуюся жизнь – Дусю. Мы почти сразу же с ней крепко сдружились, и уже скоро дружба наша переросла в настоящую большую любовь. В общем, жизнь моя на тот момент начала налаживаться. Но продлилось, увы, это мое большое счастье совсем недолго; месяц с небольшим, если быть точным. Сейчас это кажется совсем ничего. Но тогда в этот месяц для меня уложилась целая жизнь. Люди иногда десятилетиями никак не меняются. А для нас, пролетариев, скинувших со своих плеч тысячелетнее тяжелое ярмо угнетателей и вдохнувших воздух свободы, каждый миг этой великой новой для нас свободы не проходил бесследно. И к тому времени, когда темные силы снова захотели вернуть свою утерянную власть, назад нам пути уже не было.