Когда едешь на машине, всего и дел-то, притапливать с разной силой педаль газа да пошевеливать рулём.
А каково на паруснике, приводимом в движение ветром, самой изменчивой и непредсказуемой из стихий? У парусника нет заднего хода и спусти хоть все паруса - он всё равно будет двигаться, пока не бросишь якорь, а везде ли глубина позволит воспользоваться им? Мореплаватель никак не может воздействовать на ветер - ну разве что посвистеть или поскрести ногтями мачту, когда его нет.
Зато когда он есть - к нему можно только приноравливаться по мере возможностей и не более того.
Встанем на место капитана, которому надо привести судно в указанное место и желательно как можно быстрее, даром болтаться в море ему нет никакого резона. Это значит - неважно, день или кромешная ночь, хлещет ли дождь или снасти покрыты коркой льда от замерзающих брызг, с какого направления дует ветер - человек на мостике должен непрерывно управлять парусами, а исполнять его указания должны матросы.
Если обстановка более или менее позволяет - делается это силами вахты и за четыре часа можно сбегать на мачты хоть десять раз. Ветер ослаб - увеличивать площадь парусов, усилился до нежелательной величины - подбирать паруса, изменил направление - поворачивать реи в горизонтальной плоскости, брасопить по-морскому. Если сил вахты не хватает, привлекается вся команда, неважно, что прошёл только час, как они добрались до койки после своей вахты. Кстати, статья 20-я американского военно-морского дисциплинарного устава тех времён гласила: «Каждая персона на флоте, которая на вахте уснёт, повинна смерти» . За своевольное оставление поста также полагалась смертная казнь.
И всё это бегом, быстро как только можно, шквал не будет ждать, потерянные секунды могут стоить жизни.
Гравюра наверху на самом деле выглядит так:
Совсем другое впечатление, не правда ли? И неизвестно, сколько парусов находятся ещё ниже...
Матросы стоят на специально предназначенном для этого тросе, называемом перт. Он должен быть ниже рея где-то на 2,5 фута, около 75 сантиметров, чтобы моряк мог, навалившись на рей животом, подбирать, скажем, парус. Представьте, как этот перт вихляется под ногами от качки и порывов ветра? Высоты мачт могут быть разными, скажем, метров 20-30. Хотя на знаменитом "Крузенштерне" - 56 метров. И вот там, на такой высоте, при размахах из стороны в сторону мачт на качке тоже в десятки метров, под ледяным дождём подтягивать намокший парус из грубой ткани весом до полутонны. И потом крепить надёжнейшим образом, при этом так, чтоб можно было быстро отдать в любой момент. В штормовую погоду верхние части мачт – стеньги – часто ломались и падали в море со всеми находящимися на них десятками матросов, спасти которых никто даже и не пытался.
Сейчас используются страховочные пояса с защёлкивающимся карабином. Я потратил часа два, но сколько не лопатил интернет, ничего о страховке в те времена не нашёл, только одно-единственное упоминание о каких-то верёвочных кольцах, в которые продевали руки. Падение с подобной высоты на палубу кончалось смертью мгновенной, а в воду - чуть более отложенной, никто в таких условиях помочь упавшему не мог, да и отвлекаться было недосуг.
Вот как воспитывались "морские качества" в те времена, из воспоминаний будущего адмирала В.С. Завойко:
«…Вышли в море, начало покачивать, я помню, стал не свой, почувствовал неохоту, дай, думаю себе, поленюсь, и не пошел на вахту. Но капитан наш был деятельный человек .
Он потребовал своего загребного катерного матроса – фамилия этого молодца и физиономия не изгладилась из моей памяти, он назывался Левка Семенов: „Левка, принеси сюда Завойку“. Левка сцапал меня и представил пред капитаном.
– Что укачало?
– Укачало, не могу!
– Какой же ты будешь капитан, когда тебя будет укачивать и далее!
Далее полились нам наставления и угрозы. Затем вопрос:
– Ну, говори, будешь на вахту выходить и будешь стараться, чтобы тебя не укачивало?
Я ответил:
– Не знаю!
– Как не знаешь? – вспылили мой командир – Ну, так я тебя поучу! Левка, снеси его на марс привяжи!
И отдал приказание вахтенному лейтенанту не спускать, пока я не дам слова, что укачивать меня не будет. Потащил меня Левка Семенов и прикрепил на марсе. Я изнемогал, рвало меня кровью, дрог я от холоду. Не знаю, сколько часов прошло. Наконец, собрал силенки и запищал на родном языке:
– Ой, лышечко, исть хочу, холодно! Развяжить, дайте утопиться!
Дали знать капитану о моем пищании. Он послал Левку Семенова развязать меня и переправить к нему. Левка развязал меня и, помню, сказал:
– Ну, ваше будущее благородие, скушайте кусок сухаря, и я вас сведу на низ, отсюда с марсу топиться неловко, упадешь неровно на палубу, зашибиться только, а не утопитесь. Когда я препровожу вас на палубу, и потом топитесь!
И так Левка представил меня капитану. Капитан опять полил на меня нравоучения, а в заключении сказал:
– Вот что ты кушать хочешь – это хорошо. Есть надежда на тебя, что у тебя упрямство, и это в море качество бывает нужно, но, видимо, тебе до этого еще далеко, а упрямиться противу начальства несложно. Накормить его, а потом на гальюн привязать, пусть соленой водой вымоет его, с первых дней службы познает, что топиться нельзя.
Ветер был очень крепкий. Нос нашего брига уходил в воду. Меня привязали на гальюн и меня начало обкачивать водою, я продрог до костей и, наконец, дошел в бесчувственное положение. Как меня сняли, я не помнил себя, но чувствовал, знаю, что за мною ухаживал с материнским участием. Капитан нас потчевал чаем и ласкою делал наставления, и я через день вышел на вахту, и был в полном посвящении к морю, хотя качка им приступала, но марс, гальюн придавали мне живость».
Марс - это верхняя часть мачты, и про гальюн я уже писал, самый кончик носа корабля. А теперь небольшое уточнение - Завойко тогда было 12 лет, он был дворянином и гардемарином. Что же говорить о методах обучения простых матросов?
Но вернёмся к "Алым парусам". Забавник был всё же капитан Артур Грэй, споивший команду на судне, идущем под всеми парусами: " Ну, вот... — сказал он, кончив пить, затем бросил стакан. — Теперь пейте, пейте все; кто не пьет, тот враг мне.Повторить эти слова ему не пришлось. В то время, как полным ходом, под всеми парусами уходил от ужаснувшейся навсегда Каперны «Секрет», давка вокруг бочонка превзошла все, что в этом роде происходит на великих праздниках. ... Когда на другой день стало светать, корабль был далеко от Каперны. Часть экипажа как уснула, так и осталась лежать на палубе, поборотая вином Грэя; держались на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший на корме с грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер."
Что было бы с ними, налети шквал? Кто знает... Однако я сам был участником истории, когда на движущемся по реке судне из команды был трезв лишь рулевой (который не был рулевым) да вахтенный механик. Но об этом уже завтра, подписывайтесь