Антон Учитель, семейный риэлтор, руководитель уникального АН "Мистер Дом"
(продолжение...)
У «мамы» была обширнейшая картотека, как мне казалось, еще довоенных времен, и связи, еще более фантастические, чем у моей бабушки, десятилетняя подборка «бюллетеней по обмену жилой площади» и десяток сотрудников и помощников, многие из которых время от времени толкались на Банном.
Среди современных риэлторов и маклеров, которые приехали в столицу в конце девяностых или даже в начале двухтысячных, совершенно не зная ни Москвы, ни ее истории, почему-то бытует мнение, что называлось это место Банным переулком. Хочу, однако, заметить, что Банный переулок к процессу обмена советского жилья не имеет никакого отношения. Этот переулок находится по правую руку от проспекта Мира, если ехать в область, и соединяет он этот самый проспект с Большой Переяславской улицей.
Центральное же городское Бюро обмена жилой площади, организованное властями практически сразу после окончания Второй мировой войны, находилось на противоположной стороне проспекта Мира, по левую руку. Здание бюро изначально располагалось на улице Гиляровского в доме номер 55, и выходило не на Банный переулок, а на Банный проезд. Именно Банный проезд маклеры и называли словом «Банный». «На Банный», «в Банном», «после Банного».
Приехав в Бюро, каждый мог приобрести, во-первых, сам «Бюллетень», который представлял собой довольно увесистый журнал в стиле «Нового мира» первого образца, а также потолкаться у стен и многочисленных стендов, которые обросли многослойной шерстью из различного вида частных объявлений о разъезде, съезде, размене и обмене комнат, квартир и дач.
Думаю, настоящих «черных» маклеров, державших в своих руках множество нитей и обладавших колоссальным объемом информации, а также тематическими доморощенными «базами», было человек 8-10 во всей Москве, мне же посчастливилось быть знакомым лишь с двумя. С «мамой Розой» и с Владимиром Марцевичем, дальним родственником известного артиста. Владимир (к сожалению, не помню его отчества), был чрезвычайно ловким дельцом, кроме того, он был заядлым рыбаком. Его любимым словцом, когда ему что-то нравилось или он был удовлетворен каким-нибудь удачным ходом, было «Блесняво!», возможно, кто-то из старых специалистов помнит этого толстенького веселого чудака.
В отличие от Марцевича, Розалия Андреевна Блюм была человеком спокойным, но чрезвычайно жестким в переговорах. Кумиром «мамы» был наш замечательный министр иностранных дел, товарищ Громыко. Именно у нее мне доводилось читать напечатанные на машинке листы, которые она почему-то называла «дневниками мистера Нет». Ее любимой шуткой была цитата из Андрея Андреевича, когда она говорила осматривающимся посетителям: «Не бойтесь, здесь нет видеоаппаратуры, эта люстра была сделана еще при царе, в ней могут быть только микрофоны»! Искусство переговоров остается с тех пор моим хобби вот уже больше 30 лет. «Мамина» жесткость была чрезвычайно эффективна и необыкновенно заразна. Она справедливо считала, что у нее нет возможности тратить свое драгоценное здоровье и время на пустяки. К сожалению, от впитанной в те времена, что называется, «с молоком «мамы», жесткости я не могу избавиться и по сей день. Иногда это немного мешает в работе, но я постоянно тружусь над собой.
«Мама» решала фантастические вопросы. Я не помню человека, который ушел бы от нее недовольным, обделенным или с нерешенной проблемой. Розалия Андреевна, как я уже говорил, была жестка, но подобно герою Зиновия Гердта в картине «Воры в законе», сразу говорила людям, что она может, а что нет. За криминал, различные «подставы» и т.п. она не бралась принципиально, а то, за что бралась, всегда доводила до конца.
У нее всегда находились связи, с помощью которых можно было выгодно продать машину, аудио и редкую для того времени видеоаппаратуру, меха, столовое серебро, картины и иные предметы старины. Это давало необходимые средства при сложных обменах и на оплату ее услуг. Также с ее подачи люди могли взять деньги в кредит.
О кредитах можно было договориться с частными ростовщиками, стандартная ставка составляла 10% годовых, причем, проценты брались сразу. Допустим, занимая 1000 рублей, вы получали на руки 900, а вернуть должны были, спустя год, соответственно, тысячу. Однажды даже мы с друзьями воспользовались этой услугой. Было очень удобно.
Разумеется, никаких официальных расчетов при обмене жилплощади в те времена быть не могло, официальными документами были исключительно обменные ордера.
О перипетиях того времени стоит написать отдельную книгу, состоящую из пары десятков новелл. Я думаю, что тебе было интересно, как я столкнулся с недвижимостью впервые, и вот, видишь, я открыл тебе все без утайки.
Работа была очень интересной и хорошо оплачиваемой, но потом закрутила метель семейных драм и событий. Экзамены на аттестат зрелости и поступление в институт. Уход бабушки Анны Васильевны, которая лишь полгода не дожила до своих 100 лет и умерла в полной ясности ума и рассудка. Смерть отца. Учеба, работа, двухлетняя командировка в Оренбург и прочее, и прочее, и прочее.
Я не знаю, что стало с «мамой Розой». В Воротниковском переулке давно живут совсем другие люди.
За пятнадцать с лишним лет, прошедших со времени моего знакомства с маклерскими перипетиями и до начала двухтысячных произошло очень многое.
И создание Российской Гильдии Риэлторов (РГР), и начало приватизации 1991 года, и лихие 90-е, и организация в 1998-м году Росреестра, введение лицензирования риэлторской деятельности и его отмена в 2002 году, великая программа «WINner», – всё это шагало по стране семимильными шагами, меняя мир и создавая новый плацдарм, индустрию риэлторской услуги.
Читайте другие интересные истории и рассказы о событиях, встречах, маркетинговых инструментах и прочих "вкусностях" в моей книге "Всё, о чем мы знали, но не спешили говорить" >>