Сегодня я прочитал пламенный текст о том, что нет профессии хуже кинокритика: в том числе, им вменяется, что они не могут «посоветовать фильм на вечер». Как же прекрасно, что я не стал кинокритиком! Пожалуй, мне это противопоказано, поскольку как раз советовать фильмы на вечер я могу долго — правда, в специфическом ключе. Скажем, вот 11 (или немного больше) отличных немых фильмов на вечер — отличный способ отдохнуть от бед и нервозов современности. Спойлер: в списке обошлось без Чаплина, Эйзенштейна, Гриффита и Ланга.
«Месть кинематографического оператора» Владислава Старевича
Многие считают, что смотреть немые фильмы — скучновато. Но если бы они были такими уж скучными, стали бы они столь популярны? Несмотря на свой специфический ритм и язык, немые фильмы создавались для зрителя и вполне соответствовали вечным законам развлечения. На самом деле, восприятию немого кино мешает дистанция — между эпохами, культурами и форматами. Неподготовленный зритель, как правило, быстро теряет концентрацию, чувствуя, что фильмы эти были сделаны не для него — потому что они не похожи на то, что он привык видеть.
Короткометражка московского поляка Владислава Старевича «Месть кинематографического оператора» — отличный способ преодолеть эту дистанцию, увеличив её до максимума. Это кукольный мультфильм о жизни насекомых, снятый даже до Первой Мировой войны — вот казалось бы, что интересного в нём может найти современный зритель? И тем не менее этот фильм, похоже, нравится вообще всем, кто его видит — в том числе, потому что это родная и понятная история о любовном треугольнике. Она о том же, о чём и все современные романтические комедии: о нелепости и трогательности любовных коллизий. В ассортименте Старевича — гэги, ссоры, драки и, конечно, танцы.
«Безопасность прениже всего!» с Гарольдом Ллойдом
Этот фильм больше всего известен своей кульминационной сценой, в которой главный герой висит на стрелке больших часов на небоскрёбе («Где-то я это видел», — думает в этом месте любой зритель, видевший «Назад в будущее» или «Здравствуйте, я ваша тётя!»), но этим веселье не ограничивается.
В нём есть всё, чем славилась классическая немая комедия: оплеухи, беготня, опасные для жизни трюки — и, что на самом деле гораздо важнее, обаятельный и несколько обделённый судьбой главный герой. В 1920-е кино научилось тому, без чего мы бы не стали его смотреть сегодня — создавать таких персонажей: нелепых, смехотворных и невезучих, но исполненных надежды на лучшее (и в этом похожих на нас).
«Паровоз “Генерал”» Бастера Китона
Нет, правда, про Чаплина вы всё узнаете сами. А про его главного соперника Бастера Китона говорить интереснее. Он довёл искусство трюка и гэга до совершенства — его режиссёрские сценарии и постановочные планы можно считать шедеврами инженерного мастерства. Поэтому в первую очередь стоит посмотреть самый «инженерный» из его фильмов.
Удивительным «Паровоз “Генерал”» делает тот факт, что фильм основан на реальных событиях — эпизоде Гражданской войны в США. Практически весь фильм — виртуозно снятая железнодорожная погоня со стрельбой, взрывами и горящими мостами. Китон работает так, что даже довольно однообразный материал в его руках становится захватывающим.
«Большой парад» Кинга Видора
Впрочем, немое кино — это далеко не только комедии. Первая Мировая в 1920-е годы была актуальной темой, свежим материалом, и надо полагать, работа над фильмами о ней была делом особого мужества.
О том, насколько шокирующим опытом стала война для европейцев, можно посмотреть «Я обвиняю» Абеля Ганса. Более лёгкий американский взгляд представлен Кингом Видором — он не побоялся добавить в военный фильм изрядную долю комедии, но и сохранил в нём ощущение милитаристического кошмара.
«От рассвета до полуночи» Карлхайнца Мартина
1920-е в Европе — эпоха расцвета авангардного и нестандартного искусства: от абстрактной живописи до брехтовского театра. В каждой крупной кинематографии образовался свой стиль раннего «артхауса» (термин весьма условный, ну да ладно). Французы «переводили» на кинематографический язык образы импрессионизма и абстракционизма в живописи, русские адаптировали для экрана стиль советской политической агитации (получалось лучше, чем сама агитация). В Германии же кино продолжило крепкую традицию экспрессионизма — стиля языка и изображения, подчёркивающего внутренние сломы персонажей при помощи искажений обстановки и самого пространства.
Самый известный экспрессионистский фильм — «Кабинет доктора Калигари», самый показательный — «От рассвета до полуночи». Вместо традиционных декораций герои помещены в мир грубых и непропорциональных рисунков на полу и стенах (подобное решение через 80 лет применил Ларс фон Триер в «Догвилле» и «Мандерлее»). В этой условной, гротескной атмосфере эмоции тёмной части спектра становятся выразительнее и острее.
«Эльдорадо» Марселя Л’Эрбье
Европейское арт-кино 1920-х — это необязательно про ужас и мрак. Вот, к примеру, «Эльдорадо» — изящная мелодрама на фоне неповторимых декораций испанской Альгамбры. От этого вязкого фильма невозможно оторваться благодаря креативно оформленным интертитрам и специфической операторской работе. Поэтичный расфокус был тогда не в ходу — и зрители даже бунтовали из-за «испорченной плёнки». Теперь же визуальные выкрутасы делают «Эльдорадо» даже более интересным, чем большинство «правильных» фильмов тех лет. После «Эльдорадо» имеет смысл посмотреть «Бесчеловечную» того же автора — а затем уж ланговский «Метрополис».
«Возница» Виктора Шёстрёма
Но всё же лучшее европейское арт-кино 1920-х — про ужас и мрак. Скандинавское кино, и сегодня славящееся своей суровостью, изначально снискало похожее признание, выдавая основополагающие образцы киноисторий о вампирах, приведениях и ведьмах. Это потом Жан Эпштейн снимет великую экранизацию «Падения дома Ашеров», а его соратник Луис Бунюэль в «Андалузском псе» оформит язык болезненного и устрашающего киносюрреализм — а в начале декады похожий раствор заваривал швед Шёстрём.
«Одинокие» Пала Фейоша
В конце 20-х в Штатах установилась традиция романтической комедии на фоне жизни большого города. Неудивительно, ведь основными потребителями кинопродукта и были эти заводские рабочие, клерки, цветочницы и телефонистки, ищущие и теряющие друг друга в зарослях небоскрёбов. Классическими стали такие фильмы, как «Толпа» Видора или «Восход солнца» Мурнау (первый в истории «Оскар»), а затем и «Огни большого города» Чаплина.
Начать же я советую с этого лёгкого и на первый взгляд непримечательного фильма венгра Пала Фейоша. Простота — его основное достоинство. Мужчина встречает женщину, они вместе гуляют по многолюдному городу, теряют — и находят друг друга. Что может быть примитивнее? Однако эта примитивность позволяет не особенно следить за сюжетом и за этот счёт больше обращать внимания на детали: лица, наряды, бытовые приметы и само времяпрепровождение людей. Картина получается одновременно весёлая и мрачная: с одной стороны, вся городская жизнь представляется этаким конвеером по созданию новых семей, с другой — проехаться по этому конвееру всё же довольно приятно.
«Человек с киноаппаратом» Дзиги Вертова
Обещал без Эйзенштейна, но всё же без советской классики как таковой — не обойтись. В 20-е режиссёры из России научили мир снимать скоростное, угловатое, немного агрессивное кино. Соединяя поиски авангарда с марксистскими теориями, Эйзенштейн и ко пытались найти в кино всеобщий язык общения, загружающий информацию прямо в мозг при помощи ассоциативного монтажа.
Самый показательный результат этого рыцарского квеста — ненарративный «Человек с киноаппаратом», являющий собой шквал образов из городской жизни СССР конца 20-х, смонтированный так, будто это блокбастер. И хотя в нём нет вообще никакой истории, это куда более захватывающее зрелище, чем любой современный российский фильм.
«Ящик Пандоры» Георга Вильгельма Пабста
Один из последних хитов эпохи немого кино — мрачная и смутная история фам-фаталь в исполнении Луизы Брукс. Главная героиня ведёт себя откровенно и провокационно даже по нынешним временам: такая ярая сексуальность и гедонизм никогда не лились со всех экранов до «Ящика Пандоры» — и не будет литься ещё долгие годы после.
Фильм Пабста был финалом сразу многих историй — не только самого немого кино, но и раскрепощённой атмосферы 1920-х, которая уступила место консерватизму, сдержанности, экономическим и политическим потрясениям следующей эпохи.
«Юха» Аки Каурисмяки
К середине 1930-х годов немое кино уже почти никто и нигде не снимал; после Второй Мировой фильмы без звука стали прерогативой авангардистов. Понадобилось несколько десятилетий, чтобы киношники поняли, что немое кино — не «более примитивная» форма кинематографа, а просто иная. Может быть, более сложная для восприятия — но уж точно не заслуживающая смерти.
В конце 1990-х начали появляться фильмы, обыгрывающие стилистику ушедшей натуры. Особенно приятно отметить не последнюю роль России в этом процессе: можно вспомнить немую фреску «Употребить до» Петра Точилина о жизни в условиях консьюмеризма, роль Чулпан Хаматовой в экспрессионистском «Тувалу» Вейта Хольмера или ретроманскую короткометражку Рустама Хамдамова «Бриллианты. Воровство».
«Юха» Аки Каурсимяки — видимо, самый известный немой фильм современности. В нём крупнейший финский режиссёр не изменяет ни собственной суровой эстетике, ни правилам и привычкам кино немой эры. И этот фильм тоже в каком-то смысле русский: лежащая в его основе история адюльтера, с самого начала очевидно идущая к трагической развязке, похожа на российские дореволюционные фильмы. Почти все они были столь мрачными, что для западного проката иногда специально подснимали хэппи-энд. Хотя какой хэппи-энд может быть у «Юхи», представить сложно.
«Вампиры» Луи Фейяда
Финальный пункт в этом списке — может быть, самый недооценённый из немых фильмов. С творчеством француза Фейяда широкая публика вообще знакома мало — в основном потому, что снимал он не традиционные полнометражки, а сериалы (да, этот формат возник задолго до телевидения). Просмотр 6-7-часового фильма времён Первой Мировой многие считают сомнительной затеей (и очень зря).
Фейяд был одним из первых, кто научился решать самую важную для телевизионщиков задачу: сделать каждую серию настолько интригующей, чтобы зрители гарантированно пришли на следующую. Для этого Фейяд работает не с умолчаниями (как современные сценаристы), а с пышностью: здесь чередуются погони, перестрелки, сцены напряжённого саспенса, детективные изыскания, коварные отравления, заговоры, зарисовки из жизни высшего общества и комедийные выпады.
Добавлю, что название фильма не должно вводить в заблуждение: фильм не о буквальных кровопийцах (для этих целей лучше скачайте «Носферату»), но о фигуральных — о коварной группировке бандитов, возглавляемой неуловимой фам-фаталь по имени Ирма Веп (нехитрый палиндром слова «вампир» во французском написании). Банда Вампиров вводит в страх и без того опустевший из-за войны Париж, а противостоит им отважный журналист Филипп Геранд и его помощник Мазамет — один из первых великих шутников в истории кино. Число техник, приёмов и трендов, впервые нашедших отражение именно в этом фильме, не поддаётся исчислению.