Ох, как она умела задорно смеяться.
А еще легко садиться на колени к незнакомым мужчинам.
Они в начале терялись, а потом, видя длинные ноги и всегда улыбающееся лицо, расслаблялись и начинали приобнимать красивое тело, которое неожиданно стало таким близким и доступным.
Она любила шокировать, удивлять, покорять, сводить с ума, заставлять делать то, что она хотела.
Нет, она не была алчной, той самой волчицей, которая всегда в погоне за жирной добычей.
Она просто любила жить, смеяться до икоты, флиртовать, выдавать авансы.
И все.
Ей нравилось чувствовать свою женскую силу.
И не более.
Она ничего не просила и даже бы обиделась, если бы ей предложили что-то взамен на ее любовь.
Она просто так жила.
Взахлеб.
Если ей нравился мужчина, то она влюблялась и отдавала себя всю без остатка, не заглядывая в его кошелек и не требуя подарков.
Ведь сама любовь уже подарок.
А у нее ее было много.
Потому она была не жадная на любовь.
И вот она сидит в кабинете большого начальника.
Он симпатичный. Только слишком холеный.
Сразу видно чье-то претиже или папенькин сынок.
В чуть за тридцать на такие должности не назначают.
Костюм с иголочки, галстук, рубашка с запонками.
С запонками! В провинциальном городе!
Она сидела на столе и болтала ногами.
В этом кабинете она по работе.
Интервью. Она журналист. Очень толковый, между прочим.
А он просто мужчина. Красивый и такой прямо с картинки.
Вот и смеется, вот и хохочет, стараясь его поддеть и зацепить.
Он же в свои слегка за тридцать уже весь правильный как сотни раз выверенный формуляр.
Вот она и хочет его заполнить. Только по-другому. Не так, как он привык.
Она ему нравится. Она это чувствует. Потому он не спешит отвечать на ее заготовленные вопросы.
Вот уже коньяк на столе. Лимончик аккуратно порезан на дольки. И жутко дефицитные конфеты.
- Выпей, - он ее умоляет.
- Не хочу, - смеется она. Я не люблю алкоголь. Он мешает работать. А ей сегодня надо еще много чего успеть. Если что, то у нее двое детей и надо поторопиться забрать их из детского сада.
Он, однако, неумолим.
- Выпей, такого коньяка тебе еще никто не предлагал. Я сейчас отправлю секретаршу домой и мы будем одни.
- Хорошо, уговорил.
Она легко выпила крохотную рюмочку и закусила лимоном. Вкусно, да, такого она еще не пробовала. Привкус как у пережареного сахара, который они с братьями плавили на ложках в ее родном провинциальном городке.
Да, тогда конфет не было, а расплавленный сахар чем-то напоминал петушка на палочке . Они держали ложки над огнем в печке, а потом просто сосали эти медные ложки, пока они не становились идеально чистыми.
А тут коньяк со вкусом детства.
Она выпила еще рюмку. И снова вспомнила братьев, которые были ей и няньками и мамками.
- Ты чего перестала улыбаться? Ты же так заразительно смеешься.
Походкой жирного и закормленного кота к ней подходил начальник. Он уже запер дверь и жаждал любви. Той, о которой она не мечтала совсем.
Флирт, да.
Поулыбаться да.
Ну, посидеть на коленях.
А дальше она уже и не рассматривала.
Ей зачем?
Она замужем и у нее дети.
И муж куда с добром, как говорит мама.
Но начальник так не думал.
Он резко задвинул ее на стол и начинал сдирать с нее одежду.
-Э, вы чего?
От неожиданности она даже перешла на вы.
-Я не хочу!
Но тот, который только что был застегнут на все пуговицы, который боялся лишним словом себя как-то проявить, просто впал в ярость. Он жаждал, желал, требовал любви.
Здесь и сейчас.
Быстро.
Она была в шоке.
В ужасе. В страхе. В опасности.
Она начала его отталкивать, бить по лицу, успокаивать, требовать остановиться.
После получасовой борьбы, уже лежа на полу, собираясь с силами, она подумала, что его оскорбила, сказала что-то лишнее, потому что он как-то обмяк и ослабил хватку.
Вот он встал. Поправил воротник рубахи, вставил запонки, что лежали на полу. Застегнул пиджак.
- Пошла вон. Я хотел сделать тебя счастливой. Чтобы ты знала, какой бывает красивая жизнь. Ты ее недостойна. Так и будешь ходить в разных сапогах. Ты свой выбор сделала.
Она ехала на трамвае и плакала.
Да, он прав. У нее нет даже денег на сапоги. Они у нее действительно разные.
Это мама, ее слепая мама, желая ее поддержать, прислала их ей. Она была так счастлива, что смогла их ей купить, достать.
Чтобы дочь ни в чем не нуждалась. Просто работала.
Мама не могла видеть, что один сапог был коричневый, а другой темно-фиолетовый. Ей просто дали не кондицию в магазине, а она от радости и не заметила.
Конечно, она все сразу увидела, когда получила посылку. Но выбора не было. На дворе была поздняя осень и надеть ей было нечего.
Она смеялась, что она одна такая в этих сапогах, что ни у кого подобных больше нет.
Муж молчал, потому что ему сказать было нечего.
Вот она и ходила в разных сапогах, смеясь и шутя.
Начальник это увидел иначе.
Нищая девчонка, которую он хотел осчастливить, не приняла его предложение.
Значит, он сделает так, чтобы она осталась такой навсегда. Нищей в разных сапогах.
Да, он оказался злопамятным.
С работы ее уволили по статье "несоответствие с занимаемой должностью"
Из города пришлось уехать.
А сапоги пришлось носить еще долго, потому что заменить их было нечем.
Она по-прежнему смеялась, даже хохотала, и иногда садилась на колени к мужчинам. Просто так. Но никогда больше в кабинетах больших начальников.
Потому что ее женская власть здесь уже кончалась. Здесь были другие правила игры.
Она усвоила этот урок.
