В рыбхозе оставалась надежная разведчица Анна Васильевна Богинская. На явку в канаве за селом вела известная только Коржу тропинка. Он и приходил, чтобы из первых уст узнать все новости, не ускользающие от пытливого и зоркого ока Богинской. Она то телочку вела на поводке пастись, то шла с топором и веревкой за хворостом, присаживалась в канаве и торопливо рассказывала:
— В Житковичах с пышными воинскими почестями хоронили убитых партизанами немцев. А в Люденевичах согнали все еврейское население и взяли под стражу. По тракту сегодня не прошло ни одной немецкой машины. Видимо, напуганы вашими засадами. А Надю выследил и всех активистов предает новый староста по фамилии Шур.
— Что еще нового?
— В деревню Боровая пришел из окружения красноармеец Иван Некрашевич. Допытывается у младшего брата, как найти партизан, а тот молчит.
— А кто его брат и почему должен знать, где партизаны?
— Мальчишка. Мишей зовут. Смышленый паренек. В первые дни отступления он вывел по надежной дороге нашу танковую колонну. Да и у вас, кажется, был проводником.
— Это такой веснушчатый и рыжий, как подсолнух? — уточнил Василий Захарович.
— Точно, он. А родному брату признаться не хочет.
— Молодец! Правильно делает. Вы можете привести этого Ивана, Анна Васильевна, прямо сейчас?
— Можно и привести. Только не сюда.
— Разумеется. Жду вас за вторым ложком, у сломанной осины. До встречи.
Анна Васильевна ушла, а немного погодя исчезли в густом ельнике и Корж с Чуклаем.
Многое передумал Василий Захарович, ожидая Некрашевича. Прекращение движения машин по тракту он объяснял перегруппировкой частей противника, изоляцию еврейского населения — началом расистских репрессий. Пойти бы на выручку, но разве сунешься с такими силами против вооруженного до зубов гарнизона? А вот предателя Шура необходимо убрать и оградить население от его доносов.
Вскоре хрустнул валежник, три раза прокуковала кукушка, и появились Анна Васильевна с подтянутым русоволосым парнем. Он по-военному представился.
— А где ваша винтовка, товарищ боец?
— Их у меня две. Спрятаны в надежном месте. Со мной уходил еще один товарищ. Переоделся и остался на хуторе, а винтовку отдал мне.
— Какая у вас семья?
— Нас трое братьев и сестра Вера. Среднего брата, Сергея, с нами нет. Он работает на железной дороге в Осиповичах. Надеюсь, доберется домой и будет с нами.
— Железнодорожник, говоришь? Специальность нужная,— сказал Корж.— А родители где?
— Мать умерла. А отец... отец, понимаете ли, как вам сказать... Сидит отец.
— За что сидит?
— Был председателем колхоза. В чем-то запутался, ну и судили.
— А ты за отца не в обиде? — жестко спросил Корж.
— Что вы, Василий Захарович! Я их семью знаю с детства. Комсомольцы все. Головой ручаюсь за них,— вступилась Анна Васильевна.
— Голова у тебя одна и дорого стоит. Не разбрасывайся больно,— смягчился Корж.— Что ж, коли ручаешься, берем. Но учти: проверим на самом трудном деле.
— Возьмите и Веру с Мишей. Оставаться им дома никак нельзя. Шур сразу выдаст.
— Вот и будет отделение Некрашевичей,— улыбнулся Корж.— А железнодорожник твой нам особенно нужен...
Шуструю белокурую Веру Некрашевич определили на кухню, Миша оказался бесстрашным смышленым разведчиком, а Иван блестяще справился с первым заданием.
Вместе с Нордманом и Чуклаем он пришел в село Юркевичи и постучался в избу Шура. Тот, узнав голос Некрашевича, открыл дверь, но, увидев вооруженных незнакомых, скрылся в избе. Когда его вытащили и связали, жена гневно бросила ему в лицо: «Вот ни капельки тебя, погубитель, не жалко! Обидно только, что загадил своим предательством меня и детей. Теперь, может быть, люди с нами хоть здороваться будут».
В лесу Яков Шур признался, что нанялся служить немцам: следить за всеми жителями деревни и рыбхоза, вербовать в полицию, подбирать старост, доносить житковичскому гестапо о стоянках и передвижении партизан.
— Ах, гад! Сколько ж ты невинных душ загубил! — взъярился самый мирный в отряде, повар дед Игнат Дубицкий.— Дайте мне его, хлопчики, я сам с этим иудой рассчитаюсь.
И увел предателя в чащу.
Понравилась статья? Подпишись на канал!