Еще в детстве я пообещала себе, что став взрослой, обязательно увижу море. Мне было двадцать два, когда я, наконец, решила сдержать эту клятву. Почти полгода копила деньги на путевку, но оно того стоило...
Они остановились поболтать неподалеку от моей кассы. Обе молодые, холеные, красивые. Обе — в шубах. Норковых. И продукты в тележках такие, каких я в жизни не пробовала. Даже списанных по сроку годности. И разговор у них был под стать шубам и деликатесам в тележках.
— Куда думаете поехать на праздники? — спросила одна.
— Наверное, в Австрию, на лыжах покатаемся...
— А мне так надоела эта зима! Хочу к солнцу, теплу, морю. Вот уговорила Игорька слетать на недельку в Египет.
— Лучше в Тунис. Лично мне там зимой море больше нравится...
«Норковые» покупательницы давно ушли, а у меня из головы никак не шел их разговор. Неужели можно из этой промозглой декабрьской серости вот так запросто перенестись в лето, к теплому бирюзовому морю?
На туристических проспектах и в телерекламе море всегда ярко-бирюзовое. А какое оно на самом деле? Я еще ни разу не видела его «живьем»... На летние каникулы наш детдом вывозили один раз в лагерь. Когда нас привели на берег, мы бросились к воде с криком: «Море!», но воспитательница - старая дева по прозвищу Медуза — тут, же потушила наш восторг: «Это не море, дети, а водохранилище. Море... Оно совсем другое. Синее. Соленое. И дальнего берега не видно. И волны с барашками пены... И этот дивный запах водорослей...» — с мечтательным видом принялась перечислять она, но увидев наши вытянувшиеся лица, подсластила пилюлю:
— Зато здесь медуз нет...
— Только одна — толстая и противная... — шепнула мне на ухо Нинка Петрова и уже во весь голос заорала: — Айда купаться!
Именно тогда я пообещала себе, что, когда вырасту, обязательно увижу море. Соленое и с пенными барашками на волнах. Пусть даже с медузами. Вот мне уже двадцать один, а море так и осталось неосуществленной мечтой. Это неправильно, клятвы нужно держать! Конечно, о Египте или Тунисе речь не идет, но, если не покупать обновок, ездить на работу не на маршрутке, а на троллейбусе (с проездным еще дешевле выйдет) и сократить расходы на еду, то за полгода реально собрать деньги на двухнедельный отдых в Крыму.
Куплю путевку в какой-нибудь дешевый дом отдыха... И пусть кормят неважно, пусть удобства минимальные — мне это без разницы. К разносолам я не привыкла, а что касается комфорта... Зачем мне он? Все равно ведь в пансионате буду только ночевать, а все остальное время — проводить на пляже.
К июню мне удалось сэкономить даже больше, чем я рассчитывала. А то, что жила все эти месяцы впроголодь, так это даже хорошо: похудела на семь килограммов и купальник сидел просто обалденно. Билет купила подешевле — в плацкартный вагон. Во-первых, привыкла уже экономить, а во-вторых, так мечтала провести свой отпуск, не считая каждую копейку, забыв на целых четырнадцать дней о том, что я бывшая детдомовка и кассирша в супермаркете и представляя себя одной из тех, в роскошных шубах. Выйдя из вагона в Симферополе, я первым делом отыскала автовокзал. Достала из сумочки очки, чтобы посмотреть расписание рейсовых троллейбусов и маршруток...
Господи, да что же это делается!!! Ведь всего на несколько мгновений выпустила чемодан из рук, а когда снова нагнулась за ним... Стала растерянно озираться по сторонам, все еще не веря в случившееся. А когда, наконец, поняла, что чемодан украли, прихлопнула рот ладонью, чтобы не заорать. Мне захотелось избить себя: лупить наотмашь по щекам, а потом — кулаком по носу, да так, чтобы кровью захлебнуться. Растяпа! Дура! Кретинка! Ведь все, ВСЕ, осталось в чемодане: и путевка, и паспорт, и деньги, и обратный билет на поезд, и практически весь мой летний гардероб. А когда я вспомнила про новое трикотажное платье, так ладно обтягивающее мою похудевшую фигуру (не удержалась, купила на распродаже аж за две тысячи рублей в надежде, что кто-то пригласит меня в клуб или в ресторан), уже не смогла сдерживаться и разревелась в голос. Теперь сижу на парапете, реву белугой, прижимая к себе бесполезную сумочку, в которой всех-то сокровищ, что расческа, упаковка бумажных салфеток, не съеденная в поезде пачка печенья да двести рублей. А мимо снуют люди: кто с дорожной кладью, кто налегке — равнодушные прохожие, которым не было никакого дела до моей беды.
Впрочем, не всем. Сквозь пелену слез я увидела, что как раз напротив, метрах в трех, присел на корточки парень. Ест мороженое в стаканчике и смотрит прямо на меня. Терпеть не могу, когда так нахально пялятся!
— Чего уставился? Никогда не видел, как люди плачут?
— Почему же? Видел. Но чтобы так горько — только на похоронах.
Я перестала злиться на себя и разозлилась на этого придурка. Тут у человека катастрофа, а он лыбится как идиот!
— А у меня и есть похороны...
Посерьезнел. Во всяком случае, скалиться вообще перестал.
— Умер кто-то?
— Ага. Мой отпуск. Скоропостижно скончался. Десять минут назад еще был, а потом все, хана. Похоронила, теперь вот оплакиваю.
— А я-то думал, у тебя действительно горе.
— Да что ты понимаешь, придурок?! В сущности, он был ни в чем не виноват, этот парень. По большому счету, я должна была быть ему благодарна за то, что не прошел мимо, как все остальные, а проявил хоть какое-то участие. Но что поделаешь, попался под горячую руку... И я минут десять, размазывая по щекам слезы и потекшую тушь, вкрикивала, как гвозди вбивала, в него все свои несчастья: и детдом, и дуру Медузу , раздразнившую нас рассказами о море, и убогую комнату в коммуналке, населенную алкоголиками и тараканами, и полугодовую голодовку, и сумку с вещами, деньгами и документами, которую уволокли у меня из-под носа.
Сомневаюсь, что мой рассказ был связным, но, тем не менее, парень что-то понял, сочувственно покачал головой. «Да... непруха...» Потом поднялся, подошел совсем близко, снова опустился на корточки, протянул мне недоеденный стаканчик с мороженым. Я машинально отгрызла кусок, схватилась за щеку — от холода заныла челюсть.
— Не спеши, простудишься...
— Теперь-то какая разница, — приступ злости вдруг прошел, и мной овладела странная апатия.
— И что ты собираешься делать?
— Повешусь, — буркнула я.
— Ты же мечтала на море посмотреть. А оно совсем близко, всего сорок пять километров!
— Уговорил. Посмотрю на море, а потом со скалы сброшусь. Не знаешь, там скалы есть?
— Достаточно, но их лучше оставь на потом. Ну, вставай, чего расселась? Он схватил меня за руку, сдернул с парапета и потащил к двери, над которой красовалась надпись: «Линейное отделение полиции». Там я пересказала свои злоключения пузатому дядьке в полицейской форме.
Тот прочитал мне небольшую лекцию о бдительности, мол, надо было за вещами лучше следить, а не ворон ловить, а затем, хоть и крайне неохотно, но все-таки принял мое заявление.
— Теперь можно идти? — спросила, поднимаясь.
— Иди, — махнул он рукой.
— А куда? — задала я весьма глупый вопрос.
— А я почем знаю?
— Так мне некуда!
— Хочешь, в обезьянник посажу? Как неустановленную личность, — угрожающе сказал полицейский и погремел связкой ключей.
— Она не хочет, — быстро ответил парень и снова потащил меня, теперь уже на улицу.
— Думаешь, найдут вора, который мой чемодан унес?
— Всякое, конечно, бывает, хотя, сомневаюсь.
Честное слово, я не хотела плакать, но снова разревелась. Как кликуша, с подвываниями:
— Господи, как же я теперь домой попаду-у-у?
— Это как раз не проблема... Денег я тебе на обратную дорогу дам...
— Почему? — удивленно спросила. — Мы же с тобой даже не знакомы.
— Потому что человек человеку — друг, товарищ и брат. Разве тебя в твоем детдоме этому не учили?
— Спасибо! Я верну! Честное слово! С первой же зарплаты! — я так обрадовалась, что чуть его не расцеловала.
— Только это не выход... — в который раз ошарашил меня странный парень.
— Не поняла...
— Ас виду умной кажешься, — снова оскалил он в улыбке белые крупные зубы. — Сама же говорила, что столько лет мечтала отдохнуть у моря. Не пропадать же теперь путевке!
— Издеваешься?
— Нет. Пытаюсь ухаживать.
— Почему?
— Понравилась. — Он уже привычно схватил меня за руку и потянул за собой. Усадил на мотоцикл, нахлобучил на голову шлем, и только потом я запоздало поинтересовалась:
— А куда мы едем?
— Ко мне, куда же еще.
— Никуда я не поеду!!!
— Боишься? Вообще-то правильно: ты же меня совсем не знаешь. Но с другой стороны зря: я со старшей сеструхой живу, а она у меня строгая... Так что, даже если и начну приставать, в обиду не даст.
— Может, сейчас начнешь приставать, пока она не видит? — Мне вдруг стало весело. Надо же, столько несчастий на голову свалилось, а я кокетничаю...
— Сейчас не время, нужно срочно твоего вора искать, но позже — обязательно...
— А как его найдешь? Ты что, частный сыщик?
— Нет. Но, во-первых, я все-таки студент юрфака, во-вторых, местный, а в-третьих, у меня много друзей. Сообща, думаю, выследим этого гада.
Представляете, Рома с товарищами действительно уже на следующий день выследили «банщика» (так, оказывается, называется вокзальный вор). Морду ему не били, но к стенке прижали, пригрозили, что сдадут ментам. В общем, вернул он мой чемодан (отдать скупщикам еще ничего, к счастью, не успел).
Потом мой спаситель отвез меня в дом отдыха и... купил себе туда же путевку. Две недели мы провели вместе — самые чудесные четырнадцать дней за всю мою непутевую жизнь. В море я влюбилась с первого взгляда. Когда пришла пора возвращаться домой, пожаловалась Ромке:
— Так не хочется уезжать...
— Раз не хочется — не уезжай. Живи у меня, места хватит. Работу тебе найдем, а к морю сможем ездить хоть на каждые выходные.
— Как это — живи? В качестве кого?
— Да, вопросик... — Он поскреб макушку. — А что, если в качестве моей жены?
— Ты серьезно? — голос у меня предательски дрогнул. — Почему?
— Во-первых, я тебя люблю, а во-вторых, за тобой ведь глаз да глаз нужен. Пусть это будет мой глаз, ладно?
— Ладно, — согласилась я.
Спасибо за прочтение, подписывайтесь и ставьте лайк)
