Треугольник Тишинской площади растительностью не блещет, хоть и закрашен на карте зеленым. Главная достопримечательность - стоящая посередине скромных размеров сквера странная, 42-метровая оплетенная письменами колонна.
- А раньше, представьте, тут зелено было! - неожиданно обращается к нам мужчина с любознательной эстонской гончей на поводке. Пока та обнюхивает все досягаемые пространства, он продолжает. - Скамеечки, тенек, каштаны... не хуже, чем на каких-нибудь Патриарших прудах. И где это все, Жора? - интересуется он у гончей, неожиданно оказавшейся мужчиной.
Понастальгировать всегда есть о чем. Задолго до рождения нашего внезапного собеседника («Юрий Петрович» - представился он) эта местность жила столь безмятежно, что стала именоваться «Тишина». А от нее уже пошло название площади и ближайших переулков. Даже когда в XVII веке здесь начали торговать сеном и название площади удлинилось до Тишинской Сенной, она еще отличалась, по мнению журнала «Москва», всего лишь «сравнительно большим оживлением»: «Она имеет вид треугольника, в вершине которого находится довольно сносный трактир «Грузия». К одной стороне примыкает длинный забор, отделяющий от площади обширнейшие огороды ямщиков. ... С одной стороны – поле, с другой – Садовая, с третьей – поблизости Зоологический сад и Ваганьковское кладбище. Эта местность находится на выезде из города. Воздух отличается здесь замечательной чистотой». Это 1868 год. А потом появился рынок.
В 1928 году среди деревянных домишек построили для того времени чуть ли не небоскреб — в шесть этажей. Дом № 6 был не простым, а экспериментальным — монолитным. (Этот эпитет позже стал обязателен для всякого приличного жилья). В этот сверхкомфортный дом и переехали родители Юрия Петровича. Правда, в 1949 году настроение подпортили: пристроили вплотную здание, стоящее скругленным углом на пересечении с Большой Грузинской улицей, и выходящие в торец ванные комнаты «монолита» остались без окон.
К тому времени, по воспоминаниям родителей Ю. П. район считался уже довольно беспокойным: сказывалось соседство Тишинского рынка, посещаемого самыми разнообразными личностями. Позже в этом смысле снова наступила относительная тишина — в 1993 году, когда рынок закрыли. С другой стороны, какая же в 90-х могла быть тишина?
Сама же площадь начала снова решительно меняться в конце 1970-х. Тогда снесли ряд маленьких магазинов на ее северной стороне, не стало Малого Кондратьевского переулка, а Малый Тишинский стал тупиком. Дом, в который он упирается, построили позже.
- В 1983 году, - охотно уточняет Юрий Петрович. - Он самый большой на площади, потому что это — дом Совета министров. Но со строительством была та еще эпопея. - Он интригующе замолкает, ожидая просьб о продолжении. Мы — просим.
- Когда стройка почти закончилась и оставалось совсем чуть-чуть… Всех строителей и технику перегнали туда! - наш собеседник разворачивается и торжествующе демонстрирует «Дружбу навеки» - черную колонну-монумент, возвышающуюся посреди сквера, поставленную в честь 200-летней дружбы России с Грузией.
Каким бы ни казался чужеродным здесь этот колосс, в появлении его, по крайней мере, есть логика. Стоит он на перекрестке Большой Грузинской и Грузинского переулка, вблизи Малой Грузинской и Грузинской площади - местность между Красной Пресней и Белорусской издавна звали Грузинами. Название это появилось в начале XVIII века: спасаясь от турецких и персидских захватчиков, здесь, на территории бывшего села Воскресенского, поселился царь Грузии Вахтанг Леванович с семьей и свитой в три тысячи с лишним человек. Так возникла грузинская слобода. В 1783 году состоялось подписание Георгиевскиего трактата – «дружественного договора» России с грузинским царством Картли-Кахети. В честь этого события через 200 лет в Москве и Тбилиси поставили памятники. Последний был разрушен в 1991 году по приказу Звиада Гамсахурдия.
42-метровая стела «Дружба навеки», обвитая переплетенными буквами русского и грузинского алфавита и сверху увенчанная золоченым венком, — первый московский памятник «придворного скульптора Лужкова» Зураба Церетели. На родине он к тому времени уже был известен прекрасными мозаичными работами — их и сейчас можно увидеть на автобусных остановках, а Москву еще только начал завоевывать. Скульптор, конечно, волновался.
- Церетели каждый день приезжал на стройку, - рассказывает Юрий Петрович. - Подгонял рабочих. А чтоб им трудиться было веселей, стимулировал — совал со всей широтой своей грузинской натуры фиолетовые двадцатипятирублевки. Они их «зурабками» называли.
За время правления Лужкова диковинные творения его любимого скульптора заполонили столицу: ядреные кони на Манежной площади, вход в Московский зоопарк и, конечно, Петр I – мало какой памятник вызывал такие бурные эмоции. А к бронзовой с золотом колонне на Тишинке москвичи уже практически привыкли. И зовут ее по-свойски - «шашлык».
Мария Кронгауз
Фото Елены Головань
