Вадим открыл дверь КПП № 3 и вошел. От входа он сразу же повернул направо, к камере хранения.
—Здравствуйте, Зоя Виленовна, — сказал Вадим старухе, сидящей в углу на стуле, — примете оборудование?
Зоя Виленовна оторвалась от газеты, с кряхтением поднялась и одернула шерстяную юбку.
—Давай, чего там?
—Пожалуйста. Планшет, телефон с расширенными функциями и портативный компьютер. Как обычно.
—А носители информации где?
—Сегодня нет, — сказал Вадим и как мог честно посмотрел на Зою Виленовну.
Проносить внутрь электронные устройства и носители информации категорически запрещалось, поэтому все сотрудники центра всегда носили с собой два набора гаджетов. Одним пользовались, а другой сдавали на входе на ответственное хранение. Если сотрудник просто заявлял, что у него ничего нет, охрана обязательно требовала раскрыть сумку. А если сдал, то и сдал, какой тогда спрос. Но сдать следовало не что-нибудь одно, а убедительный набор.
«Категория Б-3, — писала Зоя Виленовна в огромную книгу, — телефон с расширенными функциями. Какие-такие у него расширенные функции, а?»
Вадим в точности не знал, потому что с момента покупки ни разу этот телефон не включал. Хотя какие там у смартфона могут быть особенные функции?
«Ну такие, — сказал он, — расширенные. Ни в коем случае с такими функциями внутрь нельзя». Зоя Виленовна хмыкнула.
Унылый срочник в окошке привычно долго проверял документы. Вначале ждал, пока отзовется база данных. «База данных тормозит», — буркнул он Вадиму. Вадим кивнул. База данных тормозила всегда. Затем срочник принялся сверять физиономию Вадима с фотографией в паспорте. Физиономия соответствовала, база данных дала добро и на турникете зажглась зеленая стрелочка.
Биологический корпус располагался с другой стороны территории центра, и идти до него получалось с четверть часа. Можно было входить через КПП №7, расположенный прямо рядом, но тогда тот же путь приходилось проделывать вдоль городской проезжей части. Идти по территории выходило приятнее. Тем более, что территорию делали по специальному проекту, рассчитанному на комфортное пребывание исследователей, прочих сотрудников и редких пациентов. Пациентов, впрочем, Вадим за все время работы видел всего пару раз.
Угрюмо смотрелся только один угол кампуса — тот, где располагались помещения военных. Но он был огорожен отдельным забором и туда ходить было незачем. Военные занимались собственными разработками, практически не касаясь других департаментов центра.
***
Крысы в большинстве своем спали. Вадим бегло осмотрел решетки, убедился, что животные выглядят нормально, надел халат и принялся сгружать клетки со стеллажа на тележку. У всех крыс были номера, обозначенные черными колечками на хвосте. На то была целая система: комбинация колец у основания хвоста обозначала десятки, комбинация колец посередине единицы. Вот, например, крыса с двумя тонкими кольцами у основания и одним толстым посередине. Это значит — двадцать три. Что твой штрих-код. По идее Вадим должен был работать слепым методом, не зная, к какой экспериментальной группе относится какая крыса. Чтобы своими исследовательскими желаниями не направить ненароком в нужную сторону экспериментальный процесс. Но на практике выходило, что животные с чипами очень отличались от животных без чипов. Вроде сразу и не скажешь, чем. Крыса и крыса. Но вот этот, например, двадцать третий, он нормальный, без чипа. А рядом с ним сидит чипированный. И комбикорм в углу грызет чипированный. По тем, которые спят, конечно, не понять, какие они. Но как проснутся — сразу и увидишь.
Эксперимент у Вадима не складывался. Вернее, складывался, но не давал того эффекта, который можно было бы назвать положительным результатом. А хотя, как известно, в науке негативный результат — это тоже результат, в плане диссертации было бы куда приятнее получить именно положительный. А не делать вывод о том, что эффекта не обнаружено.
Научный руководитель Вадима и сам Вадим находились в исследовательской оппозиции голландскому профессору Перельману. Перельман в сотрудничестве с японцами сделал свой собственный чип. И все мировое научное сообщество полагало за перспективный именно чип Перельмана. В то время как чип научного руководителя Вадима был во всех отношениях лучше, хоть его позитивные свойства были видны не сразу. В данный момент Вадим пытался доказать, что крысы с чипом обучаются лучше, чем крысы без чипа. Для этого он использовал обыкновенный метод, называемый водным тестом. Крысу выпускали плавать в бассейн. В одном месте под водой располагали платформу, на которую крыса могла вылезти. Постепенно животные запоминали, где платформа находится и плыли прямо к ней. И Вадиму очень хотелось, чтобы чипированные крысы запоминали быстрее, чем не чипированные. Но до сих пор эффекта обнаружить не удалось.
Для решающего эксперимента взяли по десять чипированных и нечипированных животных, поэтому работать приходилось целый день, с утра до вечера.
—Скотина, — сказал Вадим очередному животному с чипом, которое черт знает сколько времени плутало в бассейне, прежде чем выбраться, — что ты так тупишь? У тебя же чип.
Мокрая крыса недовольно ежилась и крутила носом. Вадим высадил ее в нагревательный бокс, снял халат, тщательно вымыл руки и отправился в столовую. Кормили в центре вкусно, поэтому он охотно питался в столовой все три, а то и четыре раза. Особенно в такие вот дни, когда работа требовала многочасового присутствия.
После обеда он в благодушном расположении возвращался к себе. «Ничего, — думал Вадим, — думаю, что сейчас все будет в порядке. Во второй половине дня крысы обычно работают получше». Он поднялся на лифте и даже еще не успев шагнуть в коридор понял, что получше не будет. Вокруг стенда с объявлениями толпились возмущенные сотрудники. Они переговаривались, хмурились и тыкали пальцами в только что вывешенный документ. Вадим хорошо знал текст.
ВНИМАНИЮ СОТРУДНИКОВ
ЛАБОРАТОРИЯ 27 ОБЪЯВЛЯЕТ ОБ ОЧЕРЕДНОМ ПРОВЕДЕНИИ ИСПЫТАНИЙ ПО ПРОТОКОЛУ 5 «ТИХИЙ ЧАС» В НОЧЬ С 6 НА 7 АВГУСТА.
В СВЯЗИ С ИСПЫТАНИЯМИ ВОЗМОЖНО ПРОЯВЛЕНИЕ ЭФФЕКТОВ.
ПРОСИМ СОТРУДНИКОВ ПРИНИМАТЬ ЭТО ВО ВНИМАНИЕ ПРИ ПЛАНИРОВАНИИ РАБОТ.
—Как, я вас спрашиваю, как я могу принять это во внимание, если меня предупреждают накануне? Даже не накануне, а за несколько часов? У меня эксперимент с культурами клеток! Теперь все псу под хвост! — Борис Борисович возмущался очень громко и, жестикулируя, случайно хлопнул по щеке подвернувшуюся студентку. Студентка глядела на объявление тоже расстроенно. У нее срывался дипломный эксперимент.
Так называемый «Эффект» испытаний по протоколу №5 биологи очень не любили. Периодически по ночам военные тестировали у себя неизвестно что. То ли реактор какой-то, то ли излучатель. В целом испытания проходили без последствий. Но в некоторых случаях наблюдались значимые изменения. Портились культуры клеток, изменялось развитие эмбрионов крыс. Борис Борисович даже занялся изучением предмета и высказал гипотезу, что Эффект вызывает акселерацию. Действительно, выходило, что эмбрионы под действием эффекта словно бы ускоряют свое развитие. Гипотеза, однако, не объясняла всех последствий. Например, Вадим хорошо знал, что на крысиной памяти Эффект сказывается плохо. После ночи с Эффектом крысы хуже помнили то, чему обучились накануне. А на эмбрионы мышей и хомяков, например, Эффект не влиял никак.
В любом случае объявление обозначало, что эксперимент придется переносить. Нельзя проводить важный опыт в таких нечистых условиях. Вадим хотел было поддакнуть Борису Борисовичу, но тот вдруг замолчал и поднял указательный палец.
—А, — сказал Борис Борисович, — вон он. Сейчас я ему всыплю. Леопольд. Леопольд! Немедленно иди сюда.
Леопольд, собственно, шел к ним и так. Он приблизился, остановился и вздохнул.
Вадим, как и все остальные, терпеть не мог Леопольда. Леопольд был вечно уставшим, вялым, сонным и совершенно безэмоциональным. И с вечно ледяными руками. Оксана рассказывала, что она как-то раз спросила его про руки. Почему, мол, так. Он удивился, подумал немного, а потом заявил, что это из-за больного сердца.
—Здравствуйте, Борис Борисович, — устало сказал Леопольд, — здравствуйте, коллеги. В чем дело?
Леопольд был биологом, но уже давно ушел работать в лабораторию 27.
—В чем дело? Ты спрашиваешь в чем дело. Вот в чем дело. Вот! Видишь! Вот! Вот в чем дело! Без предупреждения, да! У меня эксперимент! Срыв сроков! Срыв гранта. Это возмутительно! Ты-то мог бы, как биолог, отнестись к бывшим, — Борис Борисович сделал тут акцент, — коллегам с пониманием и объяснить полковнику Бармашову, что так нельзя.
—Полковник Бармашов не определяет расписания испытаний, — сказал Леопольд, — он только орет и фотографируется с президентом академии наук. Но это неважно. Я вам уже объяснял семь раз…
—Да хоть десять!
—Семь. Четыре раза кратко, два раза подробно и увещевательно и один раз я делал доклад на заседании сектора. Не существует способа заранее предугадать оптимальный момент начала испытаний. Предупреждения вывешиваются сразу, как только становится совершенно ясно, что испытание будет.
Борис Борисович хотел что-то сказать, но плюнул и пошел в свою лабораторию. За ним разошлись постепенно и другие, кто-то ворча, кто-то с пониманием покачивая головой.
—Ты всех бесишь, — сказал Леопольду Вадим.
Леопольд пожал плечами. Он был длинный, за два метра ростом, и характерно непропорциональный.
—Это неважно, — сказал он, — ты хотел поговорить.
Они прошли в лабораторию с бассейном.
—Сядь в угол, — попросил Вадим, — я буду работать. У меня работы до самого вечера, большой эксперимент. Теперь без толку, все равно переделывать, но не бросать же.
Леопольд в углу нелепо сложился пополам, помещаясь в низком кресле. Он, впрочем, это кресло любил и умел удобно в нем устроиться.
—Логично было бы бросить, — заметил он, — я включу вытяжку?
Он включил вытяжку, достал сигареты и закурил. Курить в лабораториях, разумеется, даже не то, чтобы запрещалось, а просто было немыслимо. Леопольд некоторое время глядел, как вытяжка втягивает дым.
—Ты знаешь, что такое Эффект? — спросил его Вадим.
Леопольд скрутил из фильтровальной бумаги подобие пепельницы, смочил ее под краном и отряхнул туда сигарету.
—И да, и нет, — ответил он, — Эффект — он как Будда. Никто в точности не знает, что это такое. Но некоторым хотя бы полагается знать. А некоторым нет. Чувствуешь намек?
—Мы работаем в условиях Эффекта. И не имеем ни малейшего представления о том, что это такое. Разве так можно?
—По большому счету нельзя, — согласился Леопольд, — но то по большому счету. Ты не волнуйся. Когда нет предупреждений, в Центре все нормально как на пляже.
—А когда есть предупреждения? Эффект влияет?
—Влияет. Поэтому не надо проводить эксперименты, когда имеется эффект.
—Борис Борисович собирал данные об Эффекте. Думал сопоставить то, как он влияет на разные биологические объекты. Интересно, почему он бросил.
—Он очень умный, — сказал Леопольд, — а ты, похоже, не слишком. Это не твое дело, неужели непонятно? И главное — тебе ведь в глубине души-то наплевать, верно? Ну? Борису-то Борисовичу, напротив, в глубине души любопытно. Но он умный. А тебе в глубине души наплевать и на Эффект, и на чипы. Работают чипы-то? Не работают. А ты огорчаешься? Не слишком. Тебе бы диссертацию только написать… ты о чем поговорить-то хотел?
Вадим выловил из бассейна очередную крысу и теперь вытирал ей спину. Крыса плавала хорошо, но это получалось аккурат неуместно, потому что она была без чипа.
—Я вот чего хотел, — медленно сказал Вадим, — я вчера с Оксаной говорил. Она сказала, что… словом, что возвращается к… ну ты понял. Плакала там, всё… Короче, вот.
Леопольд потушил недокуренную сигарету и раздраженно почесал нос.
—Ты же знаешь, — сказал он, — я ни черта в этом не понимаю.
—Тебя никто не любит, — сказал тогда Вадим, — и никогда не любил.
—Меня невозможно любить, — сказал Леопольд, — меня можно только уважать и слушать то, что я говорю.
***
Вадим успел выйти за КПП буквально за семь минут до крайнего срока. Срочник, разумеется, уже сменился на другого, но точно такого же. Вадим корил себя за такое отношение, но всякий раз ловил себя на мысли, что срочники на периметре все одинаковые, как враги в видеоигре. Зоя Виленовна, конечно, уже ушла, поэтому вещи выдавал тоже солдат. Вадим сгрузил электронное барахло в рюкзак, расписался в книге и вышел в город. Транспорт по позднему времени уже почти не ходил, поэтому имело смысл идти не к остановке, а сразу же направо, пешком до самого метро. Он шел вдоль стены с колючей проволокой наверху и яркой рыжей полосой на уровне глаз. Ровно в одиннадцать часов со стороны военных корпусов раздался гудок. Там, очевидно, запускали непонятный реактор или излучатель. Леопольд, конечно, тоже там. Вместе с военными физиками работает на самом переднем краю науки. «Что они там мутят, — лениво подумал уставший Вадим, — наверняка ведь дрянь какую-нибудь. Вот пойдет у них что-нибудь не так, и…» Его оглушил прерывистый вой сирены — не обычный спокойный гудок, а резкий и тревожный звук, практически вопль. Он успел автоматически насчитать пять отдельных сигналов, после чего все вокруг как-то странно хлопнуло, свет погас, а затем Вадим потерял сознание.
—Никого тут нет, — произнес голос Леопольда, — идите проверяйте оставшиеся сектора.
Вадим разлепил глаза и увидел леопольдовы ноги. Выше возвышался, собственно, сам Леопольд. Он глядел на лежащего под кустом Вадима.
—Да, да, я глядел в кустах. Конечно, могли спрятаться, — крикнул он кому-то. Вадим скосил глаза и увидел тени, в которых угадывались характерные шлемы–мисочки и автоматы.
Бойцы потоптались еще немножко, а потом пошли куда-то в сторону и вскоре скрылись из виду. Леопольд внимательно поглядел им вслед, а потом повернулся к Вадиму.
—Не надо задавать никаких вопросов. Сейчас же мы идем в твою лабораторию, ты там запираешься и сидишь довольно долго, пока я за тобой не приду. Ясно? Вот, возьми бутерброд. Сейчас не ешь, потом. Сидеть долго.
Вадим поначалу не понял, почему так странно все вокруг. То есть события-то явно развивались не вполне штатно, это было ясно. Но странность была во всей обстановке. Он хотел поглядеть на часы, но часов на руке не оказалось.
—Часов нет, — сказал Леопольд.
—А где они?
—Нигде.
—Остроумно.
—Ничуть. Я только ответил на вопрос. И пожалуйста, я тебя очень прошу, помолчи. Ты знаешь, что такое «стелз»? Прекрасно. Все, тишина.
Они пробирались кустами. Леопольд, очевидно, знал, что делает. На всей территории активно работали военные: она была освещена холодными прожекторами и повсюду возились вооруженные и не очень люди. Сирена больше не гудела, но повсюду мигали красные фонари, обозначавшие, по-видимому, какой-то тревожный режим. Вадим понял наконец, что его беспокоило в окружающей обстановке. Было тихо. Тише, чем в зимнем лесу. Ну, то есть военные-то шумели. Переговаривались, ездили на каких-то машинках, время от времени объявляли что-то по гулкой громкой связи. Но вокруг было тихо. Голоса врезались в тишину.
Они наконец проскользнули в лабораторию.
—Ну вот, — начал было Леопольд, — теперь ты сидишь здесь, а я… черт.
В коридоре раздались шаги.
—Проверяют. Ну-ка, — он запер дверь, — теперь в ближайшее время не выскользнуть. Придется сидеть с тобой. Вот ведь, а.
—Послушай, — сказал тогда Вадим, — я так понимаю, что у вас что-то пошло не так. И мне, скажем так, не повезло. Может быть, ты разъяснишь, в чем дело? А то получается, право же, свинство.
Леопольд постоял немного, а потом сложился и оказался в кресле.
—Много будешь знать, скоро состаришься. И потом, ты не подписывал допуска.
—Я допущен явочным порядком, — возразил Вадим, — я шел домой, а тут вдруг хлоп! — и оказался допущен. Как я, кстати, переместился на территорию.
—Я тебя отнес, — Леопольд хотел закурить, но сообразил, что включать вытяжку нельзя.
—А что вообще случилось? — Вадим тоже сел и принял вид человека, решительно настроенного слушать.
—Ничего особенного не случилось. Разбираться надо. То ли автопилот что-то не так сделал, то ли люди. Я же не знаю, как там все работает. Ты их спрашиваешь, как и что, а они говорят: тут, знаете ли, все дело в аномальном эффекте Хьюстона в модели Перельмана-Асагавы со слабым беспорядком, —Леопольд досадливо поморщился, — не волнуйся, это другой Перельман… Что-то там пошло не так. Катаклизм. Добро пожаловать в Эффект, словом.
—Так что же такое Эффект, —Вадим было подался вперед, но потом сдержался, чтобы не выглядеть глупо.
—Эффект — это Эффект. Дьявол. Ты не… впрочем, все равно. Словом, Эффект — это дополнительное время. Локальное. Понимаешь? Ну представь себе, что мир — это прямая, которая скользит по плоскости времени. Вот получается как бы такой пузырь в одном месте. По всей длине прямая сразу переходит из одного дня в другой. А в одном месте не прямо, а через дополнительные часы. Обычно область Эффекта вся находится в пределах Центра. Но сейчас вышла накладка, поэтому Эффект охватил территорию за периметром. Военные разыскивают свидетелей вроде тебя. Но лично тебя я нашел допрежь них.
Вадим потер виски.
—А если бы не нашел?
Леопольд встал и прислушался, затем аккуратно отомкнул замок и приоткрыл дверь. Проверив коридор, он включил вытяжку и закурил.
—Эффект обладает странными, почти антинаучными свойствами. Мы их изучаем, чтобы понять природу Эффекта и научиться им пользоваться. При благоприятном стечении факторов, за которыми следят физики, запускается оборудование и провоцируется… такая вот аберрация. Получается, что в Центре проходят дополнительные сутки.
—Я не понимаю, — сказал Вадим.
—Разумно, — отозвался Леопольд.
—А если…
—Слушай, у тебя сейчас возникнет миллиард вопросов, ни на один из которых я не имею права отвечать, а знаю ответы лишь на некоторые, и то не точно. Мне пора идти. Сиди, пожалуйста, здесь. Перед окончанием Эффекта я тебя отведу туда, где он тебя застал. Перед выходом тебе лучше находиться там. Это будет примерно через двадцать два часа. Там будут твои часы.
—А где сейчас мои часы? — спросил Вадим.
—Я уже говорил. Нигде. Часы не проходят в Эффект. Мы не знаем, почему. Механические проходят, кварцевые нет. Вообще электроника не проходит. Животные почти никакие не проходят… Только люди и крысы… вот почему крысы? Я изучаю крыс в Эффекте. У них все как обычно… рождения, смерти, крысиный король, крысиные похороны… никого и ничего не бояться. У меня даже получается, что крысы в Эффекте чувствуют себя лучше. А мыши не проходят. Кошки… А собаки проходят и гибнут. Еще когда этого не знали, привели на испытания девушку, кинолога. Ну и собаку. Я уж не помню, зачем. Погибла собака… Вот почему? Какая разница, крыса или собака?
***
Вадим вначале сидел тихо и все думал. Леопольд вначале рассказал все-таки разное, но потом ушел. Все-таки у него в Эффекте основная работа шла. «Электроника не проходит, — думал Вадим, — а крысы проходят. И чувствуют себя лучше. Теперь-то ясно, почему так с эмбрионами было. Они просто успевали развиться… целые сутки же. И память… Успевали развиться, а взрослые успевали забыть… А электроника не проходит…» Вадим вдруг решительно поднялся. В виварии все строго. Учет входов-выходов. Камеры видеонаблюдения. Автоматические протоколы. Все исследователи хочешь-не-хочешь, а работают по всем правилам… Только в Эффекте это все не работает. А крысы в Эффекте чувствуют себя хорошо. Хорошо себя чувствуют, а значит… значит их можно немножко потренировать. И тех, и других, конечно… но вначале тех, кто с чипами. Да, да.
Вадим пустил в бассейн воду и решительно направился в виварий.
Данные получились превосходные. Со всей определенностью можно было сказать, что чипы улучшали способности крыс к обучению. Графики были украшены звездочками самой убедительной статистической значимости. Ко всему прилагался протокол, из которого следовало, что эксперименты проводились регулярно, правильно и одинаково для всех животных.
«Испытание ведь был, нечисто получается», — с сомнением говорил научному руководителю Борис Борисович, разглядывая графики.
«А что испытание? Испытание только ухудшает память, вот оно что. И у животных без чипа память ухудшилась. А у животных с чипом вон как. Все на месте, и даже лучше, чем можно было бы ожидать. Вадим, что вы такой смурной? Устали? Ладно, ладно, немножко осталось. Взбодритесь. Этот эксперимент получился у вас замечательно. Открытие, можно сказать. Можете смело его описывать и считать, что большую часть диссертации написали».
***
Вадиму было страшно. «Не знаем, не понимаем, не можем сказать, черт его разберет» — вспоминал он объяснения Леопольда. Он представлял себе, вспоминал тихий пузырь, освещенный военным холодным светом, в котором звучит только гулкие приказы из громкоговорителей. Вообразил собаку, надо полагать, симпатичную овчарку, которая сгинула в таком пузыре непонятно почему. И, наконец, он представил себе такой пузырь, перемещающийся вместе с ракетой. Вначале вверх, в космос, потом по горизонтали… «Мгновенная доставка, вот что это такое», — четко сказал он сам себе. Ему вдруг безумно захотелось, чтобы никакого Эффекта на свете не было. Но Эффект был, и с этим Вадим ничего сделать не мог. Но кое с чем мог.
Он открыл практически пустой, но уже изрядно замучивший его файл, прокрутил все два десятка разрозненных страниц и с нового листа напечатал прописными буквами: ВЫВОД.
И ниже: «В наших экспериментах искомого эффекта не обнаружено».