Гусеничный трактор ДТ-75 установлен в городе Михайлов, Рязанской области, у техникума имени Мерзлова (ул. Воеводина, дом 7).
Доступ свободный.
Дата съёмки - 08 октября 2016 года.
Именем Анатолия было названо Михайловское СПТУ №5, которое он окончил за год до гибели.
В середине 70-х Марк Фрадкин и В. Штормов написали песню, посвящённую подвигу Анатолия Мерзлова "Баллада о спасенном хлебе". Песню исполняли Людмила Зыкина и ВИА "Пламя".
22.09.1972 в "Комсомольской правде" был опубликован очерк Константина Симонова о подвиге Анатолия Мерзлова:
Константин Симонов
В СВОИ ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ...
Это случилось 3 июля 1972 года Рязанский комсомолец Анатолий Мерзлов вместе с товарищами работал на пшеничном поле. Это была его вторая жатва - после того, как он окончил училище механизации и получил профессию тракториста. Анатолий работал на своем стареньком тракторе, подбирал солому. От случайной искры солома вспыхнула. Сражаясь с огнем, спасая трактор, Анатолий погиб. Сгоревший трактор ДТ-75 стоит в г. Михайлов Рязанской области на территории сельхозтехникума имени Анатолия Мерзлова.
Нина Петровна Мерзлова и Алексей Михайлович Мерзлов - мать и отец погибшего Анатолия - люди стойкие и глубокие. И пока я говорил с ними, мне через них, через их человеческие личности, через их взгляд на жизнь, через их собственное отношение к поступку погибшего сына постепенно открывалась и личность того восемнадцатилетнего юноши, которого я уже никогда не увижу и никогда не спрошу, как он сам-то смотрит на свой поступок, - стоило ли рисковать своей молодой жизнью из-за "железки", как выразился о тракторе автор одного письма.
Отец, Алексей Михайлович, не проронил слезы, когда говорил о сыне, только голос у него был медленный и трудный - голос человека, который знает, что сумеет себя сдержать, но которому это нелегко дается и поэтому он настороже к самому себе.Он увидел сына почти сразу же, через какие-нибудь десять минут после того, как тот, обессилев в борьбе с огнем, все-таки вырвался, выполз из пламени, в котором уже, казалось, не могло остаться ничего живого. А когда выполз, сам, прежде чем успели к нему подбежать, сорвал с себя остатки обгоревшей одежды и сам дошел до мотоцикла с коляской, сказав тому, другому, который растерялся, только три слова:
- Дядя Коля, вези!
А через несколько сот метров, сзади, третьим на мотоцикл сел работавший тут же, в поле, отец, и пока они ехали несколько километров до районной больницы, Анатолий не крикнул, не застонал, не пожаловался отцу на то, что с ним произошло. За всю дорогу сказал только одно слово: "Прикрой" - и показал обожженной рукой на свое обожженное лицо, которое нестерпимо резало встречным ветром. И отец, пока они доехали до больницы, прикрывая от ветра, держал перед его лицом вчетверо сложенную газету.
И еще одно слово сказал отцу:
- Сам.
Это когда ему помогли вылезти из коляски у больницы и хотели понести его по лестнице, на второй этаж в операционную. Но он сказал "сам", сам поднялся на второй этаж и сам лег на операционный стол. И там, на операционном столе, молчал, терпел. И потом еще тринадцать суток, вплоть до самых последних, когда уже потерял сознание, молчал и терпел. А терпеть пришлось много. Несусветнее боли, чем от этих страшных ожогов, не придумаешь.
То самообладание, которое Анатолий Мерзлов проявил в первые страшные минуты и с которым он тринадцать суток боролся со смертью, не отчаиваясь, не жалуясь, за все время - ни при отце, ни при матери, ни при враче, ни при товарищах, ни при жене - не проронив ни одного жалобного слова, задним числом убеждало меня в том, что смертельный риск, на который пошел Мерзлов, спасая свой трактор, не был просто вспышкой мальчишеской отчаянности, мгновенным бездумным взрывом.
На смертельный риск пошел человек твердый, человек с самообладанием, решивший исполнить свой долг так, как он его понимал, и надеявшийся, что он сумеет это сделать, сумеет оказаться победителем в этой схватке со стихией.
Самообладание было воспитано в нем всею недолгою жизнью, а мгновенность решения обусловлена обстоятельствами, ибо есть обстоятельства, в которых другие решения, кроме мгновенных, вообще исключены.
В больнице Анатолий в первый же день спросил про свой трактор:
- Как трактор?
Трактор его не спасли и спасти не могли, но ему сказали неправду, в данном случае хорошо понятную, - что трактор более или менее в порядке, можно будет на нем работать.
Да, конечно, перед лицом той борьбы между жизнью и смертью, которая шла в теле Анатолия там, в больнице, - цел или не цел трактор, не имело значения! Чтобы человек жил, люди готовы были отдать ему свою кровь и свою кожу. И что рядом с этой ценой - цена трактора?
Он считал своим долгом спасти свой трактор и считал, что сумеет это сделать. А смертелен или не смертелен риск, на который в то или иное мгновение своей жизни идет человек, чаще всего выясняется не сразу, а потом, когда все уже совершилось.
...ещё много фото и полный текст статьи Константина Симонова...
Где находится: Точка на Яндекс.