Надо было зайти в соседний кабинет за справкой от психиатра, а то я в своей адекватности сейчас в стократ больше сомневаюсь, чем ежедневно.
Так… прежде всего, надо продумать в каком формате мои слова повлияют на него менее пагубно: «Дорогой, я – беременна. Малейшего понятия не имею от кого, но, как тебе и самому хорошо известно, не от тебя – так это точно» – немножко не то.
Если бы это был любой другой, только не он, я бы миллион раз обдумала решение, стоит ли ему знать правду, а в конечном итоге решила бы все правильно – я бы всех обманывала до конца жизни. Мне же ничего не мешает переспать с ним. А кто там дни будет считать?
Но он… в его случае не могу даже предположить этот вариант. Разве что, могу исчезнуть без объяснений. Однако и это слишком жестоко. Любой обман уже по своей сути предательство. А когда в голове моей впервые промелькнуло, что я его люблю, в этот же миг, и этими же словами, я пообещала нам обоим никогда не предавать его.
И несмотря на то, что понимать под словом «измена» можно и какие-то связи на стороне, или обман, или отказ быть с недавним избранником, или сотню других вещей – в измене обязательно присутствует элемент умышленности. А в нашем случае он отсутствует, беспрекословно.
Я понимаю, конечно, что где-то, в чем-то, перед кем-то, виновата. В этой жизни, или в другой, или вообще – получила авансом этот подарок. Возможно, я когда-то и себе изменяла, и измена направленная сейчас на него убьет нас обоих.
Поэтому, как бы он не отреагировал, я должна это принять. И его неверие в мои слова – будет уже его предательством.
И надо еще хорошо подумать, кого я сейчас больше ненавижу – себя, за то что чувствую к нему, то что чувствую, или его, за то что чувствую к нему , то что чувствую. И как вообще могут существовать на этом свете два человека, на которых направлена такая ненависть… Возьми себя в руки».
Беременная девственницаf
Открытие дверей совпало с началом резкого приступа боли в ее солнечном сплетении. Дрожащими руками она расстегнула босоножки и более или менее уверенно направилась к гостиной. Времени, чтобы преодолеть это расстояние, хватило ровно настолько, чтобы она осознала свою мысль о «взятии себя в руки». И этого же времени было достаточно, чтобы она сбросила со своего лица обиду за то, что он еще не сделал, но сейчас обязательно сделает.
Распахнув следующую дверь, она стремительно помчалась к нему. Он сидел за столом у окна, что-то записывал, кажется, в блокнот, над холмами другой бумаги. Подойдя к нему, она, не так уж и насильно, двумя пальчиками отобрала у него черную ручку и резким движением отодвинула и блокнот. Опираясь на кулачки, она села на стол прямо посреди него, приземлив ступни ему на колени, не сильно, но все-таки, задрав юбку.
– Не знаю, что ты собираешься делать. Но мне уже нравится, – он впервые дерзнул прервать это почти театрализованное действо.
– Говорить. Я – беременна и девственница. Одновременно.
– Ты так неудачно шутишь?
– Ты сейчас смертельно оскорбил мое чувство юмора. Ой… Слушай, внимательно. Вчера ночью я пересмотрела этих программ про разные болезни. И все случаи базировались на том, что пациенты слишком поздно обращались за помощью. И так я решила, что так и так ничем не занимаюсь, завтра схожу в больницу сдать анализы, или что там, ибо еще накануне я потеряла сознание.
– Вчера ты была без сознания, и ничего мне не сказала?
– Не сказала, не перебивай меня. Ты же знаешь, что я не люблю рассказывать о своих проблемах со здоровьем. Так вот, в заключении моих очередей и нервов, мне выписали направление к гинекологу, что было довольно странно, но сильно противиться я не стала. Да и сообщили мне о моем необычном состоянии.
А на мои круглые глаза, и неуверенное – «я же… не с кем еще не…» – сначала посмотрела на меня как на сумасшедшую, а потом сказала, что ее моя личная жизнь никак не касается, и могу подобные сказки приберечь для своих родителей.
Хууу… Может, я тебе кажусь слишком спокойной для этой ситуации, но я еще не совсем все осознаю…
– Мне в это, как ни странно, слабо верится. Этому должно быть обязательно или какое-то логическое объяснение, или же кто-то над нами наверху пошутил. И у него с чувством юмора точно все прекрасно. Поэтому, или состояние твоего врача был далеким от адекватного, или …
– Или?
– Или какой цвет коляски мы выберем? – и он улыбнулся той улыбкой, за которую она когда-то его полюбила. – И как ты… ммм… смогла даже до сих пор быть девственницей?
– Только не говори, что этот факт тебя возмущает больше, чем вся история в целом.
– Нет, просто у тебя, видимо, еще с садика было столько поклонников… И ты никогда мне об этом не рассказывала.
– Так ты же, как настоящий джентльмен, никогда меня об этом не спрашивал. А почему… Я не люблю, когда ко мне кто-либо прикасается, а они были кем? Кем-то…
– Так вот за какие это грешки. Ты хоть сердца перед потреблением считала?
– Только не говори, что от стервозности сейчас дети рождаются.
– Об этом не я говорю, а медицинская справка в твоей сумочке.
Беременная девственница моментально спустилась, может, когда-нибудь с небес, но сейчас со стола к нему на колени и погрузила руку в его волосы.
– Только не говори, что я была у тебя когда-то стервозной.
– Была, пока я тебя не поцеловал.
– Я на тебя сердилась за то, что ты меня не целовал.
Он легонько прикоснулся губами к ее уху.
– Не сердись больше.
– Ты завтра прилетишь?
– Я только завтра улечу.
Беременная девственница проснулась около семи утра, и спать не хотелось совсем. Он, погруженный в сны, заставлял ее покинуть кровать, поскольку она бы еще час не могла уснуть, и разбудила бы его. Прыжком на холодный пол она решила этому помешать. Погода за окном казалась ей прохладной, и она решила свои предположения поскорее проверить.
Всего несколько движений кистью для ресниц, одевание полупрозрачной блузки и несколько глотков кофе – и она была права, солнце было слишком низко, чтобы ранить своими лучами. Четкой траектории движения она не имела, но красивые ноги обязательно куда-то доведут. В данном случае – к беременности и знакомым дверям подъезда.
Аристократы в это время спят, и единственное, что их может поставить на ноги — это прибытие не менее важной персоны (по крайней мере, в их в жизни). А потом уже следуют соблюдения других аристократических традиций.
Делиться своими актуальными переживаниями ей отнюдь не хотелось, она стремилась наоборот отвлечься от них. Видеть жалость в чьих-то глазах казалось ей самым большим наказанием, ибо она руководствовалась принципом, что духовно здоровая личность должна добиваться от окружающих зависти, а не сожаления.
– Ты слишком классная, чтобы быть с ним несчастной, – качаясь на стуле и поддерживая баланс одной ногой опираясь на кухонный стол, развевала ее сомнения не совсем трезвая подруга, – и если ты даже будешь несчастной с ним, или без него, то только, если сама этого захочешь.
– Окей, так начинай за меня переживать, тебе же хорошо известен мой характер.
– Ну и что! К какому выводу подводят нас твои «восточные» рассуждения? Завтра взойдет солнце. Не смотря на то, что у коровы пропадет молоко, а первокурсница не сдаст зачет. Оно же взойдет.
– Солнце…– она именно рассматривала его посланников – лучи играли на ее бокале. — А если без него солнце мне не нужно?
* * *
А вообще, принципиально принцессам (или тем, кого можно ими считать по определенным критериям) дождаться достойного (по определенным критериям) избранника, чтобы стать королевой? Или кровь в конце концов возьмет над всем верх, а ее действие не находится под властью судьбоносных встреч и ряда не случайностей?
И знали бы вы, рыцари (или те, кого так можно наименовать), как хочется, даже очень часто, принцессам послать ко всем чертям охрану замка, обуздать коня, подружиться с драконом, соблазнить рыцаря. И какие же они тогда принцессы? И какие же вы тогда рыцари?
– И где ты лазила? Опять мне в подоле принесла?
– Только в том случае, если они у меня там размножаются…
Он поцеловал ее.
– Мне кажется, или ты пила? И как тебе не стыдно? Ты, и в твоем состоянии. И вообще, ты должна сейчас дышать свежим воздухом, правильно питаться и пить воду из артезианских скважин! – не без достаточно большой порции иронии произнес он.
– Ага, а я пью алкоголь в неприбранной квартире. А, и вообще не ем. И, кстати, не понимаю твоих насмешек. Ты за меня разве не переживаешь?
– Переживаю, конечно, – он поцеловал ее руку – однако меня не покидают сомнения относительно адекватности твоего врача, а точнее – ее отсутствия. Тебе надо еще раз сходить в больницу. Понимаю, почему ты не сделала это сегодня, тебе страшно услышать не тот ответ.
– Так мог бы и не акцентировать внимание на причине…
– И что ты собираешься делать со своим храмом науки? Ты и при обычных обстоятельствах не была в последнее время частой прихожанкой.
– Переведусь домой треугольники чертить.
– Треугольники? Знаешь, что меня когда-то убьет? Твое абстрактное мышление. Какие треугольники, мой гуманитарий?
– Смотри, каждый день мне и им дают то же задание. Чертить треугольники. Равнобедренные. Под линеечку. И я, конечно, могу. Хоть правой, хоть левой. Но я не хочу. А разве я имею время на то, что мне делать не хочется? Я хочу рисовать журавлей, и не сколько-то там, и под таким-то углом. А сколько захочу. И каких только могу представить! И этим я плохая? Они же не могут и достойного перышка для моего журавля нарисовать… – иногда ей становилось слишком горько, что слезы с солью были не в состоянии это смыть, и они, соответственно, даже не появлялись.
– Я должен был найти тебя раньше, наши с тобой журавли уже любовались бы потомством.
Его рука прошла путь от ее висков – вниз, к ключицам, и снова вверх, чтобы приподнять ее подбородок, и беременная девственница, вместе с тем, подняла свои тяжелые веки и посмотрела ему в глаза, освободившись тем от тонны своих мыслей.
– Выходи за меня замуж. Завтра же поедем к твоим родителям, буду просить твоей руки. Тем более, быть мамой-одиночкой не самая приятная перспектива. И, помню, как ты мне говорила, что настоящая женщина должна хотя бы раз выйти замуж. Так, может, пришло твое время?
– Ты, сначала, другую «руку» отпусти… И доразведись…
На третий день.
– Смотри, как сладко спят. Что думаешь, справляются?
– Грех говорить, справляются. Только он все-таки поверил?
– Поверил, поверил. Я за ним наблюдал, пока ее не было. Он же мужчина, не будет проявлять признаки паники.
– Думаешь, этого было достаточно, чтобы они друг друга не мучили?
– Частично. Мучить друг друга и в дальнейшем, конечно, будут, но не в таких смертельных дозах.
Два ангела смотрели на мирно спящую пару и радовались, что наконец-то восстановился предусмотренная гармония.
* * *
– О, ты уже собралась?
– Нет, я не собираюсь ехать к своим родителям с недоразведенным мужем под руку, и Бог знает чьим ребенком под сердцем.
– Я тебя замуж зову, а ты ко мне не стала теплее дышать?
– Теплее? Куда уж теплее, если я и так… обожглась… И, кстати, я времени не теряла, можешь отменить заказ детской кроватки – я не беременна.
– Ничего страшного, сейчас будешь…
Беременная девственница – история из жизни.
© 2018, Читать рассказы. Все права защищены.