«Как я от него уйду, он же пропадёт», «Без меня он сопьётся и потеряет работу», «Он же так меня любит, я не могу разбить ему сердце». Есть ли в этих словах хоть капля любви или только жалость?
Сашка меня очень любил. По крайней мере, так я думала в 18 лет. Увы, но Сашины забота, внимание и нежность очень скоро мне наскучили. Захотелось африканских страстей и неземной любви. Тогда-то я и предприняла первую из многочисленных попыток уйти. Сердце Сашки было разбито. Он звонил, писал, приходил, плакал, дарил цветы и снова плакал. Я впервые видела такие душевные порывы и поддалась. Говорила себе, что так, как Сашка, меня точно никто не полюбит. Убеждала себя, что такое отношение надо ценить. Но надолго меня не хватило. Мне уже не было скучно, мне стало тошно. Мне хотелось любить самой, а старания Саши начинали мне докучать. Я ушла снова.
История со слезами, цветами и моими уходами повторялась ещё дюжину раз. С каждым возвращением Сашка в моих глазах выглядел все более жалко. Это замечала не только я, но и все окружающие. Да и сам Саша понимал, в каком унизительном положении находится.
Я должна была раз и навсегда попрощаться с ним. Но каждый раз, видя несчастного и погибающего от любви Сашку, мне становилась настолько жаль его, что я снова возвращалась. Мне было стыдно за то, в какое ничтожество я превратила хорошего парня. Мне было горько за него. Я чувствовала свою ответственность. И каждый раз вновь и вновь я убеждала себя в том, что смогу полюбить Сашу за его любовь.
Но вместо любви я чувствовала боль. Боль за него, за себя и за то, что все не может быть проще. Эти душевные терзания очень напоминали страдания любви. Иногда я даже думала, что на самом деле люблю Сашу, но по неведомым причинам не хочу в этом признаваться. Думала, что смогу прожить вот так, в вечной агонии, всю жизнь.
В конечном итоге я настолько устала быть несчастной, что Саша стал мне ненавистен. Я ненавидела его за то, что он не способен взять себя в руки и отпустить меня. Ненавидела за то, какими несчастными он делает нас обоих. Ненавидела его слабость и его отвратительное умение давить на жалость. Но больше всего — за то, в какого человека рядом с ним превратилась я. Уходя, я была жестокой. Возвращаясь – слабой. В отношениях – неблагодарной.
Ненависть вперемешку с жалостью побуждали меня совершать отвратительные поступки. Я грубила, пропадала, не отвечала на звонки, обещала и не делала. Саша все терпел, потому что был слишком слаб. Чем больше обид он проглатывал, тем более мерзкие поступки я себе позволяла.
Однажды он пригласил меня на романтический ужин. Саша вообще был романтиком – свечи, шампанское, лепестки роз, мои любимые блюда, которые он сам приготовил. Даже от всего этого меня воротило. В разгар вечера мне позвонили подруги и позвали в кафе. Он умолял меня остаться, но я уехала, не раздумывая. В такси по дороге в кафе мне стало настолько тошно от себя самой, от всей этой ситуации, от того, какую боль я причиняю человеку, пользуясь его слабостью, что чувство жалости навсегда покинуло меня. Больше я не возвращалась к Александру.
Сейчас я понимаю, что Саша вовсе не любил меня. Мы оба думали так, но ошибались. То была эмоциональная зависимость, а не любовь. Он был слаб в своей зависимости, я – в своей жалости. Я не верила в его способность справиться со своими чувствами и жить дальше, и именно это мое неверие и превратило его в жалкое ничтожество. Моя жалость погубила его. Жалость почти всегда работает по этой схеме, нет в жалости ни капли любви.