Я не буду входить в подробное описание выгод, соблюденных при продаже Московско-Курской дороги: они видны из прилагаемого в копии представления моего в комитет министров. Ограничусь только замечанием, что это первая значительная продажа казенного имущества, которая произведена не только не в убыток, но с получением капитала более того, который на него употреблен, со всеми наросшими на него процентами, и что это едва ли не первое значительное по сумме дело с казною, при котором не потребовалось давать кому-либо взяток.
Московское товарищество капиталистов начало хлопотать о покупки Московско-Курской дороги еще в 1869 году. В самом начале хлопот по этому делу раза три являлись к Чижову разные лица с требованием миллионов рублей для приведения этого дела к концу. После того они являлись с такими же требованиями к его компаньонам.
Чижов объявил этим господам, что он не войдет с ними ни в какие сделки для приобретения дороги, а будет вести дело чисто; компаньонам же своим объявил, что если узнает о какой-либо взятке, ими данной или обещанной, то откажется от участия в покупке дороги. Рейтерн, которому ни Чижов и никто из его компаньонов не говорил об означенных требованиях, узнав о них, спрашивал Чижова, насколько в этих слухах правды. Чижов рассказал все, как было, и сказав Рейтерну, что он ни в какие незаконные сделки ни с кем никогда не вступал, дал слово, что и в этом деле в таковые не вступит, а если его компаньоны поступят иначе, то он откажется от участия в деле.
Впоследствии Губонин просил Чижова, чтобы и его включить в число членов товарищества. Чижов был готов на это, но отвечал, что должен, по получении письменного от Губонина предложения, представить его своим компаньонам. Между тем Рейтерн, узнав, что с Губониным участвует граф Адлерберг, так что дело без взяток не обойдется, начал дурно принимать члена товарищества Горбова и, по просьбе последнего объяснить причину такого приема, сказал, что он надеялся на слово, данное Чижовым, но что слово это не сдерживается.
Когда Чижов, бывший в это время в Москве, узнал об объяснениях Рейтерна, он написал последнему письмо, в котором подтверждал, что он не изменит своему слову, в Губонину написал, что так как прошло уже более месяца с тех пор, как последний обещал прислать свое письменное предложение и его не присылает, список же всех членов товарищества уже представлен Рейтерну, то Губонин не может быть включен в число членов товарищества. Рейтерн отвечал Чижову, что он ему верит, и снова изменился к лучшему в отношениях своих к Горбову. Само собою разумеется, что Адлерберг и другие лица, надеявшиеся через Губонина получить от товарищества значительный суммы, были этим очень недовольны.
...
Впрочем, приближенные Государя, получающие миллионы рублей от разных казенных операции в первой половине мая ещё не знали об окончании продажи Московско-Курской дороги, и досада их и приближенных Бобринского на совершившуюся продажу обнаружилась следующим образом.
...
Мельников сильно поддерживал Гагарина в том, что вообще не следует передавать железных дорог в руки частных обществ, что вся Европа теперь это поняла и что даже Великобританское правительство готовится вскоре купить у частных обществ все железные дороги, устроенные в Великобритании. Откуда он почерпал эти сведения, осталось неизвестным.
...
Необходимость этих исправлений была очевидна, так как в зиму 1869-1870 года не проходило ни одного дня без схода с рельсов одного или нескольких поездов, тогда как, принятыми начальником дороги мерами, эксплоатация в зиму 1870-1871 г. производилась превосходно, несмотря на сильные морозы н метели. На вопрос Мельникова, в чем состояли исправления, я отвечал, что рельсы, заготовленные при постройке дороги, не прослужив двух лет, а многие и одного года, пришли в совершенную негодность, а на балласт, вместо песку, была на больших протяжениях употреблена глина, что даже было закачено в журнале освидетельствования дороги, что начальник дороги успел все переменить, не останавливая движения, несмотря на то, что в то же время на половине протяжения дороги должен был класть второй рельсовый путь, а что означенные исправления действительно произведены, то не только доказывается улучшением движения по дороге, нo может быть всегда обследовано на месте, к тому я прибавил, относительно строителя дороги, что он уже сменен. Это последнее выражение, относившееся к строителю дороги генерал-майору Семичеву. Мельников мог принять на свой счет, так как он постоянно говорил, что дорогу строилон сам. На этом прекратились наши пререкания, потому что Мельников не мог противоречить очевидности. Строителя дороги Семичева выбрал Мельников и постоянно выставлял его не только лучшим, но единственным в России инженером. Негодные же рельсы ставил по контракту, заключённому в министерстве, иностранец Букье, незадолго женившийся на девице Викторовой, жившей до замужества со своей сестрой, свояченицей Мельникова, а по назначении его министром, его свояченица с сестрой переехали к нему в дом министерства путей сообщения.
Я нисколько не хочу этим указать на какие-либо злоупотребления Мельникова: мне приятно считать его в числе людей, если не добросовестных, то, по крайней мере, не берущих взяток. Я приписываю это апатии Мельникова и неуместному самолюбию, не допускающему его согласиться с тем, что он ошибся в выборе людей. Добросовестным же я его не считаю: что видно из многих моих о нем рассказов; теперь приведу еще следующий замечательный факт.
Неделю спустя после описанного мною заседания комитета министров, Мельников встретил Клевецкого, начальника Московско-Курской дороги, и сказал ему, что он должен считать себя счастливым, что Мельников был приглашен в заседание комитета министров, в котором рассматривалось дело о продаже Московско-Курской дороги, где он успел его защитить, иначе было бы ему очень дурно. Клевецкий в этот же день мне рассказал это, прибавив, что ему уже было известно все происходившее в комитете, и он, озадаченный такою дерзкою ложью, не нашелся ничего ответить. Какая цель была этой лжи, не понимаю.
Гагарин и Мельников в заседании комитета настаивали на том, что, и в случае продажи дороги, она должна быть продана Попову, предлагающему более выгодную цену, хотя им ничего не было представлено в доказательство исправности уплаты. На это Рейтерн возразил, что по Высочайше утвержденному докладу его и Бобринского предназначено продать дорогу или товариществу Московских капиталистов, или обществу Курско-Киевской дороги, и что затем никакие заявления о покупке дороги другими лицами не могут быть принимаемы. Что же касается до предложения Попова, то Рейтерн видел его накануне и на вопрос, знает ли он, в чем состоят условия продажи, Попов сознался в совершенном их незнании. Поэтому Рейтерн полагал, что с подобным покупщиком, надбавляющим продажную сумму, которая ему, равно как и все прочие условия продажи, неизвестна, не следует ни в каком случае входить в какие-либо соглашения.
За три дня до слушания представления о продаже Московско-Курской дороги в комитете министров, Попов и Ко приезжали к Чижову в Москве и требовали участия в деле, или отступных, угрожая предложить более высокую цену, и, получив отказ от Чижова, прибыли в Петербург накануне слушания означенного представления в комитете министров, не имея понятия об условиях продажи, соглашенных с товариществом Московских капиталистов.
Посмотрим на эту небольшую историю вот под каким углом...
Не смотря на то, что это история с т.н. happy end, она довольно выпукло показывает глубину гниения и передаёт саму атмосферу деловой среды того времени. Лидер заинтересованных в приватизации предпринимателей Чижов вёл переговоры непосредственно с чиновниками, которые готовили решение, подаваемое впоследствии на утверждение. Ни министра финансов, ни управляющего министерством путей сообщения в этом вопросе обойти было нельзя. На них можно было только давить сверху, причём сильно сверху, как показано в предыдущем эпизоде. Но Чижов тем самым бросал вызов обществу, ломал его устои.
К тому же то, что Дельвиг корешится с Чижовым, известно давно и всем. Как видно из описания, и у Чижова, и у Дельвига с Рейтерном вполне конструктивные и достаточно доверительные относительно столь щекотливого дела отношения.
Оцените же дерзость решал, которые при этих вводных не стеснялись настойчиов предлагать свои недешёвые "услуги"! Они были вполне уверены, что им всё сойдёт с рук. И сошло. Только добыча вырвалась. Какая досада!
P.S. Несомненно, гораздо гнуснее выглядела приватизация Николаевской ж.д., вогнанной в тяжелое материальное положение вредительским контрактом на ремонт подвижного состава, произведенная в интересах потерявшего все остатки репутации Главного общества российских железных дорог за средства казны. Т.е., когда продали и сами же должны остались.