От морозных рельсов идет пар, а от печных труб-дым. В дыму Покровский собор. Ритмично стуча на стыках, с Красноармейского медленно поворачивает вагон. Старая улица Анатолия проглотила его, словно таблетку. Утром- антидепрессант. Вечером-снотворное. Мне на трамвай. До конечной, "до самых е... ней", как говорят иные. Они неправы: улица как улица, не окраина, зато тихий частный сектор. С проплешинами снесенных домов,складами и магазинчиками. Трамвай здесь царь и Бог: дороги нет, нет и автомобильного движения. С пробками. Пробки только с трамваями. На перекрестке с Челюскинцев или когда обесточена контактная сеть. Иная редкая машинка будет терпеливо ждать, пока загрузятся в трамвай пассажиры. В переднем зеркале мелькнул задымленный купол храма и какой-то взбирающийся в вагон мужик. Этот мужик-я. Подышал на стекло и увидел вдоль рельсов инсталлированного гаишника, выполненного из топливного бака, обрезков труб и пружин. Он то ли приветствовал, то ли хотел оштрафовать. Подошла смурная пожилая кондукторша.Если кто встречал в трамваях высоких молодых блондинок с голливудской улыбкой-пусть первым купит мне месячный проездной. Поезди-ка сутками в холодном гремящем вагоне, пялясь в заиндевевшую темноту. Сейчас стрелки переводит автоматика, а раньше женщины-водители выходили с ломиками и переводили вручную. Однажды по морозу что-то заклинило, и полупустой вагон минут пять слушал энергичные слова и фразы, до- летавшие до нас. Их с удовольствием повторял какой-то карапуз в шубке, за что получал по губам от мамы. Четверть века назад мне попадалась веселая душевная кондукторша на трамвае номер 5. Она могла взбодрить замерзающих пассажиров хриплым криком: "ну попрыгали, потрясли жопами, а то замерзнем!" Могла рассказать анекдот или спеть частушку. А в следующий раз подсядет к какой-нибудь бабуле и душевно поговорит за жизнь... Скользит трамвайчик по Анатолия. В вагоне человек пять. За окнами проплывает разнокалиберная архитектура, пристройки и достройки. Засыпанные снегом машины и надписи на заборах и стенах -"продаю участок" и "Проезд Не загораживать. Для тупых". С забора лают собаки. Уличная колонка вся обледенела. Вдоль рельсов-горы из снега.А вот и конечная. Трамвайное кольцо. Развалины заброшенного депо. Рекламный плакат предлагает немногочисленным пассажирам сделать эпиляцию и татуаж. Беззлобно переругиваются водители и рабочие путей. Еду назад. Пассажиров человек десять. Трое пенсионерок с лыжами . -Поплывем скоро! - предсказала одна. Другие согласились- поплывем! Снега вон сколько! Я вспомнил, что до революции местные жители тоже плавали, Анатолия (тогдашняя Бийская) разливалась мама не горюй. Иные зарабатывали тем, что переплавляли прохожих с одной стороны улицы на другую на лодках... Доезжаю до Красноармейского и решил пройтись по Анатолия. Вот Дом архитектора, когда -то до советской власти здесь жил и принимал больных доктор Смирнов. Вот скромный одноэтажный дом номер 125.Деревянная мемориальная доска сообщает, что с 1920 по 1922 год здесь жил большевик и руководитель подполья Матвей Ворожцов (партийная кличка-Анатолий). Хоромов не нажил, силы и здоровье отдал революции, и умер от тифа, заразившись им в поезде, возвращаясь из Москвы со съезда. С крыши свисают огромные сосульки, одно окно заткнуто одеялом, а из другого на прохожих смотрят плюшевые игрушки. "Квартиранты" Ворожцова-Анатолия люди с юмором- объявление на калитке сообщает не только о злой собаке, но и о тупом коте. Чуть дальше по Анатолия - элитный с колоннами дом, где жил еще один человек, вошедший в историю- Михаил Евдокимов. В бытность недолгого губернаторства. И когда, бывало, наезжал в Барнаул из Верх-Обского. Напротив -скромный старый требующий ремонта четырехэтажный дом. Это советская "малосемейка"-здесь жила партийная элита. А дальше, за Ленинским, улицу Анатолия украшают элитные кварталы. А перед Обью улица снова заканчивается (или начинается) частным сектором. ...Стучит на стыках трамвай, небыстро плывущий по Анатолия. Загорелись вечерние огни, освещая секс -шоп и музей автоугона имени Юрия Деточкина. Где-то здесь ходил пламенный большевик Анатолий. И доктор Смирнов. Где-то тут жила мама Марка Юдалевича, которой писатель купил дом на гонорар от первой книжки. И много позже посвятит улице Анатолия строчки- "Я не знаю, что с нами сталось бы, Если б где-то, пусть далеки, Нас не ждали до самой старости Эти тихие уголки. Если б наши дороги дальние И кривить и прямить устав, Не вели бы в исповедальные, В изначальные те места"... Отсюда уехал в Верх-Обское, и больше не приехал, Михаил Евдокимов. Дым окутывает Покровский собор. Трудяга-трамвайчик, стылый зимой и жаркий летом, возил и возит несколько поколений горожан, сшивая прочной ниткой времена и людей. Стуча на стыках, пустой вагон уплывает в темноту.