13 декабря, спустя три месяца после открытия «Зарядья», в галерее Triumph состоялась пятая по счету дискуссия в рамках проекта «Зарядьеология», организованная Михалем Муравски и Высшей школой урбанистики НИУ ВШЭ. Её участники обсудили политические и культурные смыслы, возникшие вокруг парка напротив Кремля, а Strelka Magazine записал самые яркие высказывания, прозвучавшие на круглом столе.
ПАРК ГЛАЗАМИ ИНОПЛАНЕТЯНИНА
Борис Грозовский, модератор дискуссии, политический и экономический обозреватель: Если попытаться посмотреть на «Зарядье» отстраненным взглядом инопланетянина, который не знает целей, не знает смыслов, не знает тех ограничений, в рамках которых этот проект реализовывался, как можно было реконструировать то, что в итоге было создано?
Во-первых, инопланетянину бы бросилось в глаза, что это самый центр города — два шага до Кремля, — который является многовековым символом власти и его носителем сегодня. До этого уже случались попытки посягнуть на эту сакральность, сделать это пространство ближе к горожанам. На Красной площади ставят каток, там однажды инициировали установку большого чемодана Louis Vuitton. Парк, сказал бы инопланетянин, еще одна попытка сделать такое трудное место ближе, но гораздо более просвещенная и культурная.
Во-вторых, считается, что у территории «Зарядья» плохая история, во многом благодаря неудачному проекту гостиницы «Россия», которая когда-то там располагалась. Потом там долго были развалины и строительная площадка — и оставалось непонятно, как вписать осколки старого социалистического проекта в историческое наследие и потребности современного города.
Но если говорить про сам парк, то невозможно ограничиться словами о том, что Зарядье было пустым, отделенным от горожан и заброшенным местом, а теперь стало доступным и открытым.
ВНУТРЕННЯЯ КОЛОНИЗАЦИЯ И МОДЕРНИСТСКИЙ АТТРАКЦИОН
Сергей Медведев, политолог, журналист, профессор ВШЭ: Я считаю проект «Зарядье» антиэкологичным, хотя он заявляется как экологический жест: «Вот мы вам привезли разные ландшафты, вот посмотрите, как живет большая страна». Для меня это — логика колониализма, какой-то модернистский аттракцион. Зарядье абсолютно не вписано ни в исторический, ни в культурный, ни в природный ландшафт нашей 55-й параллели. Если человек хочет знакомиться с тундрой, он берет отпуск, он едет в тундру, он сплавляется по Енисею. А тундру в Москву везти не надо, потому что это разновидность российской внутренней колонизации.
Мне кажется, варварство и расхищение растений, которое произошло при открытии парка, случилось оттого, что люди не воспринимают это место как парк. Мы не умеем ценить собственное пространство и понимать, из чего оно состоит, извлекать из него собственные смыслы.
В Зарядье были фантастические собственные смыслы. Раньше это был уникальный торговый район с этническим кварталом: мусульманским, лютеранским, еврейским. Почему это всё надо было похронить?
У нас же есть парки, где растут липы, прекрасно растут тополя. Почему у Кремля я должен видеть аттракцион? Почему нельзя было сделать историко-археологический музей c одной стороны, а с другой — парк по типу Гайд-парка в Лондоне с прудиком и нормальными человеческими деревьями, а не тундровыми березками. Логика Зарядья — это логика постмодерна и канонической архитектуры. Бессмысленность моста, который не имеет функций кроме того как делать селфи, подчеркивает символичность всего парка, его невписанность ни в культурный, ни в исторический ландшафт.
ЧУДО И ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА
Григорий Ревзин, историк архитектуры, партнер КБ «Стрелка»: Мы — страна очень провинциальная в смысле садово-паркового искусства, поскольку у нас эта традиция языка парков абсолютно потеряна. Что такое в России парк? Это какое-нибудь озерцо, дерево, которые давно растет, — это и считается садово-парковым искусством. Представить, что мы пришли к такому пониманию парков в стране, где был Павловск и великие садово-парковые традиции, довольно трудно. Тем не менее пришли.
Но парк, где болотце, лесок, кустики, где можно пообниматься, как-то выпить да и вообще отдохнуть на природе — этот парк кончился давным давно, 50 лет назад. Больше такое «не носят». Конечно, можно сказать, что нам всё равно и мы по-прежнему любим спуститься из подъезда во двор и чтобы там был лужок, ещё один лужок, а между ними кустик, но «Зарядье» — это всё-таки столичная штука в самом центре Москвы, поэтому это просто неприлично.
Природа в городе в чистом виде существовать не может. Лес в центре города превращается в больные высокие деревья и помойку вместо подлеска. У нас все города-миллионники заполнены такими парками. Природа в городе не может быть таким куском леса, потому что дерево — это особый вид горожанина, за ним надо ухаживать, социально обеспечивать, а парк — это искусственное образование, инсталляция.
Так происходит во всех странах мира. Посмотрите на «Мерлион» в Сингапуре, «Хай-Лайн» в Нью-Йорке, парк возле площади Бастилии в Париже — вот так вот сейчас носят. Природа — некое произведение современного искусства, аналогичное реди-мейду: вот вы нашли что-то и принесли в галерею — точно так же сейчас высаживают деревья.
В «Зарядье» холм укрыт стеклом, и в этом стекле нет никакого смысла кроме того, чтобы показать: это инсталляция, музейный экспонат — это чудо!
Чудо, что здесь растет трава, чудо, что здесь тундра. Смысл не только в том, чтобы превращать травы в произведение искусства. Это работает и в обратную сторону тоже. Кремль на фоне этой травы и березок — это абсолютно новый взгляд на весь этот центр Москвы, и это потрясающе.
«Мост для селфи», как его назвали, он вообще-то не для селфи, а для того чтобы посмотреть на город с этой точки. Вы парите над этой самой рекой и обнаруживаете, как много здесь мест, и вдруг видите весь Кремль целиком. Это точка обзора, которой раньше в городе не было. Это гениальный парк и лучшее произведение архитектуры за последние 10 лет.
МЕСТО, ГДЕ ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ СПОКОЙНО
Ольга Вендина, геоурбанист, политический географ: мне кажется, cоздание парка — это противоположный колониализму жест. Столица как бы принимает в себя страну и репрезентирует её для всей страны. Люди узнают себя здесь, перестают себя чувствовать чужими в городе.
Сегодня городской парк — это единственное место, где человек может чувствовать себя спокойно и свободно от обязательств, внешнего контроля в том числе. Чрезвычайно важно, что создается искусственная среда, которая эту свободу подчеркивает. Когда такое пространство свободы возникает рядом с пространством власти и закрытости, это означает только демократизацию власти: хотим мы этого, не хотим — но доступность власти в восприятии людей работает на формирование гражданского сознания.
ГРАДОСТРОИТЕЛЬНАЯ ЗАДАЧА
Илья Заливухин, архитектор-градостроитель: Скажу сразу, что мне парк очень нравится. C моей градостроительной точки зрения хотелось бы, чтобы такие проекты не шли сверху, а всё-таки являлись предметом комплексного обсуждения, которое в простонародье — да и во всем мире — называется мастер-план.
Обычно в проектной работе задействованы власть, департамент, представители общественности и бизнес, которые могут влиять на что-то и чем-то управлять. Исходя из этих групп, разрабатывают планы развития территории; возникают определенные решения, что делать на этом месте.
Например, я не раз говорил, там нужен мост. Может это не самая очевидная вещь, но хочется продолжить всю эту пешеходную зону в сторону Замоскворечья. И тогда с этого моста можно было бы фотографироваться. Но так как проект делался хотя и хорошо, но локально, мост было построить нельзя. На другой стороне реки — другой департамент, и нельзя сейчас взять и воткнуться в эту ТЭС, которая пока ещё работает.
Это всё юридические вопросы и вопросы землепользования, все вместе они определяются мастер-планом, который для этой территории разрабатывается и с которым все должны считаться.
Николай Малинин, архитектурный критик, куратор программы Arhiwood: Меня позвали рассказать про гостиницу «Россия», которую никто никогда не любил и половина собравшихся здесь даже не застала. Но вызов для меня прозвучал даже не в приглашении, а ещё раньше, в октябре, когда на телеэкраны вышел сериал «Гостиница «Россия». В нем гостиница показана как царство проституции, фарцовки, блата — просто как абсолютнейший гадюшник, который надо было снести. Меня не покидало ощущение, что этот сериал вышел с опозданием и не успел к открытию парка, чтобы все лишний раз убедились, как правильно всё сделали, что снесли этот кошмар. Это расставание с прошлым довольно фальшивым способом.
Интересно, что когда строили гостиницу, власти боролись c прошлым по-другому, не только разрушая, но и строя: оставляя маленькие старенькие церквулечки рядом с большой современной гостиницей. Этот контраст между современностью и наследием хорошо работал и на гостиницу, и на них. Когда я сегодня смотрю на Зарядье, мне кажется, церкви, которые там сейчас стоят, потерялись на общем фоне, как будто провалились в пустоту.
СИМВОЛ СТРАННОЙ ЭПОХИ
Антон Кальгаев, культуролог, куратор: Современный русский язык прошел три стадии. Первая — стадия «как бы». В 90-х со словом «как бы» активно боролись в школе. Это можно интерпретировать как тотальную неуверенность масс по поводу того, что происходит в стране. В 2000-е c приходом тех, кто до сих пор не уходит, наступила эпоха, которую можно назвать эпохой «на самом деле». Я не встречал никаких точных интерпретаций, почему это выражение стало так популярно, но, наверное, действительно что-то прояснилось. Сейчас наступила какая-то странная эпоха. Я бы назвал её «не только, но и», когда любое перечисление превращается в дополнение, которое слегка противоречит первому утверждению, при этом его усиливая: не только хорошо, но и плохо.
Читая приглашение к участию в конкурсе и конкурсное задание, я выписал те выражения, которые, как мне кажется, манифестируют встраиваемость «Зарядья» в эпоху «не только, но и».
Приглашение сообщает, что строить приглашают на «место отсутствия» чего-то, то есть приглашают построить что-то не вместо гостиницы «Россия», а на месте её отсутствия. При этом на второй странице заявляется, что «это не только место притяжения, но и зона отчуждения». Написано, что от конкурсантов требуется «новый взгляд на старую Москву», а также что ландшафт — это главная достопримечательность парка. Мысль не то чтобы противоречивая, но все равно странная. Что значит ландшафт как достопримечательность? Другая странная фраза: «Зеленое — это альтернатива Красной площади».
Заканчивается всё простым утверждением: «Мы не переделываем, мы создаём». При этом очевидно, что здесь есть какое-то противопоставление: мы не только переделываем, но и создаём. И конечно же те, кто победил в конкурсе, победили с формулировкой, похожей на предыдущие, а именно с «концепцией природного урбанизма». У нас не только природа, но и урбанизм. Потом авторы заявляли, что в их проекте нет строений, дальше описывалось, как надо строить. Там же упоминается отсутствие троп, при этом говорилось, что вообще-то тропинки должны быть параметрические.
Если осмысливать концепцию в целом, «Зарядье» — это вообще что, путинский подарок или американский проект? Он как бы не только путинский подарок, но и американский проект. Пытаясь сделать вывод, я пришел к мысли, что всё это открыло портал в ад.
Григорий Ревзин: Не только в ад, но и в рай.
Антон Кальгаев: Спасибо! Довольно удобная формула в мире постправды, она и есть его риторическая фигура. Московская власть, кажется, полностью взяла её на вооружение: реновация — это не только снос, но и стройка. В этом смысле «Зарядье» потрясающе уместно в современной Москве и в современном мире.
ИСТОЧНИК СИЛЬНЫХ ЭМОЦИЙ
Тимур Башкаев, архитектор, автор интерьеров общественных зон парка «Зарядье»: по поводу претензии, что «Зарядье» — это модернистский аттракцион. Пора пересмотреть это отношение к аттракционам. Аттракцион — это сложнейший проект нашей среды.
Эмоции — это важнейший продукт. Эмоции капитализируют город и среду. Что сделали в «Хай-Лайн»? Вызвали эмоции. Там ты идешь в хорошем настроении. Этот район развивается буквально на глазах и только благодаря эмоциям.
Зарядье тоже вызывает вау-эффект. Поэтому нет особой надобности в мосте, только эмоции: ты выходишь на него и понимаешь это.
И если поставить там опоры, то вау-эффект исчезнет. Я вам скажу больше, по изначальному проекту там был стеклянный лифт для инвалидов. Всего лишь лифт, но появлялось ощущение, как будто это опора — и всё, эффект пропал. Убрали лифт, чтоб не портить ощущения. Ради этих эффектов сейчас и живет город.
БЛЕСТИТ, СВЕТИТСЯ, НО НЕ РАДУЕТ
Сергей Медведев: Я здесь как человек из новогоднего анекдота, когда человек первого января пришёл возвращать в магазин бракованные ёлочные игрушки: они блестят, светятся, но не радуют. Меня в течение полутора часов убеждали, какой офигенный проект мне подарило государство и мировая архитектурная мысль. Действительно, это граница природы и культуры. Я всё понимаю, но для меня это визуальная грязь, и не потому что сейчас дожди. В этом смысле я соглашусь с Ольгой, что это похоже не на выявление идентичности московской, а на её конструирование. Сейчас для нас конструируют постимперскую евразийскую идентичность. Это действительно памятник эпохи, но памятник путинской эпохи постправды и эмоций.
А я не хочу эмоций, не хочу позитива. Не хочу жить на вау-эффекте, а хочу жить на более сложных эмоциях.
Как москвичу мне кажется, у меня была возможность получить хорошую панораму — но я получил альпийскую горку. Умом я понимаю, как это всё правильно, какие хорошие архитекторы там работали, а как москвич прихожу — и меня это не радует.
АВТОРСКАЯ ВЕЩЬ
Григорий Ревзин: Надо понимать, что качество вещи в материальной среде плохо воспринимается. Люди не считывают талантливых решений. Их можно утвердить только через ценности сообщества. Поэтому для меня очень важно донести, что «Зарядье» — талантливый, выдающийся проект. Сначало надо утвердить это как абсолютную ценность, тогда его и обыватели примут. А если сообщество будет рассказывать, как перекрыли панораму и потеряли наследие, — всё.
Сопоставлять «Зарядье» с благоустройством принципиально не правильно, Благоустройство — это не авторская вещь. Не может быть гениальной велодорожки, может быть либо хорошая, либо плохая, либо очень плохая. «Зарядье» — произведение, в нем есть авторская художественная ценность, и её надо утвердить.
О ЗАРЯДЬЕОЛОГИИ
Михал Муравски, антрополог, один из организаторов проекта «Зарядьеология»: «Зарядьеология» — экспериментальный антропологический исследовательский проект, которым я занимаюсь совместно с группой студентов и преподавателей Высшей школы урбанистики имени А.А.Высоковского и постоянно расширяющейся группой участников из художников, кураторов и журналистов. Мы воспринимаем «Зарядье» как призму, через которую можно исследовать экономические, культурные и эстетические ландшафты собянинской Москвы: города, который отчаянно пытается избавиться от лужковского наследия, но, на наш взгляд, во многих смыслах навсегда застрял в лужковской эпохе.
Фотографии: Михал Муравски, Глеб Леонов / Институт «Стрелка»
Текст: Юлия Печенкина
