Часто приходится видеть, как «патриотические» публицисты направленности в своей полемике против «либералов» указывают на их еврейское происхождение. Так как эти самые «либералы», с точки зрения «патриотов», ведут против российского государства «подрывную» деятельность (обоснованность такой точки зрения мы здесь рассматривать не будем), то подчёркивание их инородства должно, видимо, усилить негативное к ним отношение: вот, мол, критикуют нашу страну, наш народ и нашу власть. Хотя такие сентенции сразу выталкивают человека в маргинальную сферу, ведь даже власть антисемитизм не поощряет, всё же сам факт наличия значительного количества людей еврейской национальности среди «либералов» отрицать трудно, как трудно отрицать их недостаток среди «патриотического лагеря». Просто можно по-разному к этому относиться, и самым правильным отношением было бы, конечно, вообще этого не замечать, ибо национальность человека в сфере общественно-политического дискурса гораздо менее важна, чем его взгляды.
Однако мне всё же интересно поразмышлять над тем, с чем связана такая диспропорция. Сразу хочется отмести объяснения, согласно которым та или иная идеология как-то особенно присуща евреям, ведь какую идеологию ни возьми, среди разделяющих её будет достаточное количество евреев. Например, антисемиты прошлого века обвиняли евреев одновременно в заговоре банкиров и в заговоре коммунистов. Т.е. одни говорили, что евреи распространяют финансовый капитализм, а другие — что коммунизм, и каждые утверждали, что это происходит якобы из-за особой склонности евреев к такой идеологии. Очевидно, что это всё не выдерживает критики, как минимум из-за своей противоречивости. Точно так же утверждать, что евреям как таковым как-то особенно присущ либерализм, нет оснований, тем более что речь у «патриотов» идёт не о классическом либерализме, а, скорей, о прозападной ориентации наших «либералов», помноженной на рыночный фундаментализм. Значит, нам придётся сменить угол рассмотрения проблемы и идти не от конкретных идеологий, в приверженности к которым замечены евреи, а от того, что меж всеми ними есть общего. Такого общего, чего нет у «патриотизма» как идеологии.
В первом приближении можно заметить, что большинство идеологий, равно как и большинство философских доктрин, апеллируют ко всем людям независимо от их биологических признаков (к которым с определённой долей условности можно отнести и национальность), а также от места проживания. То есть те идеологии, в которых нет апелляций к «крови и почве», могут найти симпатии среди евреев. А вот патриотизм как раз чаще всего апеллирует именно к «крови и почве», поэтому в зависимости от степени такой апелляции он может располагаться на спектре от простой любви к родине и своему народу до откровенного фашизма. Таким образом, патриотизм всегда предполагает партикуляризм, а остальные идеологии обладают мощным объединительным потенциалом, взламывающим границы между народами и отдельными людьми и соединяющим их в приверженности к чистой абстрактной идее.
И здесь я сформулирую главный тезис: евреев легче всего встретить в тех сферах мысли и деятельности, что способствуют единству человечества, а сложнее — в тех, что способствуют его разделению. Попробуем найти объяснение этому, исходя из особенностей еврейской культуры. И, прежде всего, её религиозной основы, хотя среди тех, кто ныне вообще занимает активную позицию по отношению к той или иной идеологии, религиозных евреев не так уж много. По крайней мере, среди российских либералов-оппозиционеров их точно нет.
Итак, если посмотреть на религиозные представления человечества до возникновения иудаизма, то можно заметить их партикуляристский характер. Первобытное племя поклонялось духам предков (анимизм), а так как у каждого племени предки свои, племена не могли достичь на этой основе какого бы то ни было единства. Происхождение от различных тотемных животных и поклонение им также создавало между племенами непреодолимое различие. А ранняя история Египта показывает, что при объединении племён в единое государство божества отдельных племён часто просто механически соединялись друг с другом, что выразилось в появлении божеств, сочетающих внешние признаки различных животных. Попытки же создания общеегипетских божеств при более развитых формах государства предполагали нахождение некоей общей для всех сущности. Например, солнца или других астрономических явлений, ведь небо видно из каждой точки царства и при этом оно одинаковое для всех.
Однако и развитое язычество не решало проблему единства человеческого рода, ибо каждый народ, даже находясь в государственном состоянии, имел свой пантеон богов. Житель одной страны, находясь на чужбине, признавал, что там властвуют чужие боги, а его собственные бессильны. Так как языческие боги — лишь антропоморфное выражение безличных природных сил, со временем стало возможным проводить параллели между богами разных народов, если они выполняли схожие функции. Но даже если было понятно, что речь у разных народов речь идёт, по сути, об одном и том же боге, он всё равно носил разные имена.
А вот иудаизм, особенно его сложившиеся, развитые формы, представляет принципиально иную картину. Прежде всего, бог теперь один, он создал весь мир и все народы. Он не живёт в какой-то одной местности, являясь богом только обитающего там народа, он вне мира, его бытие трансцендентно. Бог теперь — не надгробный камень, не деревянный истукан и не идол, он идея, которую человек постигает верой. Все люди Земли становятся единоприродны друг другу, ведь все они созданы по образу и подобию бога и происходят от общих предков — Адама и Евы. А евреи имеют выделенный статус только потому, что заключили с богом союз (завет). Так иудаизм создал предпосылки для объединения человечества, будь то через «посредничество» бога или без него, только за счёт единой природы, ведь, теоретически, обладающие единой природой люди не имеют никаких биологических препятствий для создания единой общности путём принятия завета с богом.
Однако хотя каждый человек может принять завет и стать евреем, всё же обрядовая сторона иудаизма слишком сложна и громоздка, являясь препятствием на пути массового прозелитизма. Да и не было никогда у иудеев задачи принимать людей в свои ряды в массовом порядке. Поэтому сам по себе иудаизм, создав доктринальные предпосылки для объединения людей в некое универсальное единство, не смог обеспечить это единство на практике, да и не стремился к этому, оставаясь религией одного народа.
Тем не менее, эти предпосылки едва ли могли остаться нереализованными. И тогда из лона иудаизма вышла новая религия, сохраняющая основные догматы иудаизма (креационизм и трансцендентность бога), подчёркивающая его объединительный потенциал («нет ни эллина, ни иудея»), но устраняющая ради его реализации сложность обрядовой стороны. Христианство смогло распространиться по римскому миру, сыграв интегрирующую роль для разодранных религиозной пестротой остатков империи: после крушения объединяющих различные части ойкумены политических институтов именно церковь обеспечила культурное единство значительной части тогдашнего человечества. И вплоть до позднего средневековья она пестовала универсалистские проекты, которые могли бы помочь обосновать единство христианского мира в отсутствие соответствующих политических структур и идеологий. А с другой стороны, из иудаизма генетически происходит и ислам, также объединивший под своими знамёнами различные народы, сплавив их в единый котёл.
Со временем и у этих мировых религий, ориентированных на массовый прозелитизм, наступил естественный предел универсалистских поползновений. Да и внутренние противоречия внутри христианского мира достигли значительной остроты. И тогда в Новое время на смену религиозному универсализму пришёл научный. Прежде всего, на первый план вышла идея единства человечества на основе единой природы всех людей независимо от их убеждений и верований. Но такое единство рода человеческого не устраняет различий биологического характера: грубо говоря, природа одна, но фенотипические признаки разные. Поэтому биологическое единство, будучи всегда ограниченным, само по себе не предполагает социального и культурного объединения. И тогда западная культура начала генерировать чисто «социальные» доктрины и идеологии, способные обеспечивать объединение больших масс людей независимо от биологических признаков.
Тут-то евреи и начали проявлять себя в полной мере, причём для того, чтобы быть активным носителем одной из подобных идеологий, еврей обычно сам эмансипировался от своей религии и культуры. Т. е. он устранял то, что его отделяло от человечества, беря с собой только универсалистские установки. Прекрасный пример — Маркс, который критиковал «еврейство» в его исторически сложившихся формах и дистанцировался от него, но призывал пролетариев всех стран объединяться (а пролетариат — это чисто социальный, а не биологический феномен). Абстрактный и трансцендентный бог иудаизма был заменён подобными универсалистами на столь же абстрактные и трансцендентные по отношению к человечеству как биологическому виду идеи, но само стремление евреев искать основу объединения человечества в сфере чистого духа, противостоящей крови и почве, никуда не делось.
Под этим углом становятся более понятными и «либеральные» ориентиры многих активных в общественно-политическом дискурсе евреев. Ведь их убеждения есть не что иное, как идеологическое обоснование необходимости включения России в единую глобальную систему государств и народов, которая сложилась и оформилась в последние десятилетия. Глобализация предполагает универсализацию, или, иначе, глобализация и есть универсализация, старающаяся проглотить и переварить анклавы «особости». Экономической основой глобализации является открытая рыночная система, поэтому российские «либералы» являются рыночными фундаменталистами. Культурной и ценностной основой глобализации являются «демократические» ценности поздней западной культуры, поэтому «либералы» сплошь западники. Причём они редко демонстрируют критическое осмысление сложившейся глобальной системы, относясь к благости нынешнего миропорядка подчас с фанатизмом религиозной веры, которую утеряли, заменив на чисто идеологические аналоги.
Но и среди левых, предлагающих альтернативно устроенную, но тоже глобальную систему, евреев также предостаточно. Здесь можно вспомнить, например, засилье евреев в троцкистском движении, да и в Коминтерне их всегда было очень много. Просто в наше время именно специфически понятый «либерализм» является идеологией, лежащей в основе процесса универсализации мира. Вот евреи в него и устремились...
А вот куда они устремляются достаточно редко, так это в различные патриотические и националистические «лагеря», вообще отрицающие необходимость создания универсальных общностей и глобальных систем мироустройства, а вместо этого постулирующие особость пути каждого народа и его уникальное отдельное бытие. И уж тем более возводящие тот или иной народ в великую ценность, стоящую превыше всего, например, выше других народов. Такие идеологии выстраивают перегородки между народами, а евреи различных взглядов обычно стараются их разрушить. Правда, есть известное исключение – это сионизм, который и сам есть «патриотическая», почвенная идеология. Но, разумеется, далеко не все евреи – сионисты.
Вот приблизительно в этом и состоит нерв сложного отношения «патриотов», апеллирующих к крови и почве, к евреям, сокрушающим местечковых «идолов», словно выполняя древние библейские установления. В нашем обществе это вечное противостояние также существует в своей исторически-конкретной форме, зачастую порождая антисемитизм. Однако из этого можно сделать на первый взгляд спорный и парадоксальный вывод: если в обществе существует подобный антисемитизм, значит, евреи по-прежнему занимаются своим настоящим делом: созидают единое человечество. Независимо от того, что они сами про это думают и как их противники к этому относятся.