Его интересуют жидкие кристаллы, музыка, спорт, йога и астрономия. И это не увлекающийся подросток, а известный ученый, доктор наук, профессор. Алексей Бобровский убедил журналиста Наталию Демину, что именно двойная жизнь химика и музыканта делает его счастливым.
Алексей Бобровский родился в 1974 году в Ельце, закончил химический факультет МГУ, сейчас работает главным научным сотрудником кафедры высокомолекулярных соединений этого факультета. Лауреат премии Президента Российской Федерации в области науки и инноваций для молодых учёных за 2009 год. Доктор химических наук, профессор РАН. Один из главных героев документального фильма «Химики» (2012, реж. Дм. Завильгельский).
Наталия Демина: Почему ты выбрал химию?
Алексей Бобровский: У нас в доме не было водопровода, поэтому ванная комната пустовала. В школьные годы я занял эту комнату, и там у меня была химическая посуда, я делал много экспериментов по книжкам. Мама у меня работала в химической лаборатории элементного завода и у меня был обширный доступ к реактивам и химической посуде. У меня были списанные аналитические весы, аппарат Киппа, - неплохо оборудованная химическая лаборатория. А потом начал ездить на олимпиады и там побеждать. К окончанию школы у меня не было сомнений, куда поступать.
А что в химии больше всего интересовало?
Еще будучи школьником, я увлекался синтезом полимеров (делал даже доклад на эту тему на Всесоюзной олимпиаде по химии) и читал книжки про жидкие кристаллы. Одну особенно запомнил: «Кентавры природы» Сонина. Когда я поступил в МГУ, то выяснилось, что есть группа, которая специализируется на полимерах (110 группа), и есть лаборатория, которая занимается жидкокристаллическими полимерами. Я вспомнил, что мне когда-то нравились жидкие кристаллы, пришел в эту лабораторию и работаю в ней до сих пор. Когда я защищал диплом, моим рецензентом был Анатолий Степанович Сонин – автор той самой книжки!
В мире активный интерес к жидким кристаллам возник в конце 1960-х годов, когда их научились использовать в качестве индикаторов для часов или калькуляторов. Когда я поступал в МГУ, бум жидких кристаллов уже прошел. Но я не жалею, что занимаюсь этой темой, потому что это очень широкая область науки, там много чего можно сделать. И то, что вокруг жидких кристаллов больше нет ажиотажа, мне на руку, потому что не надо конкурировать с продвинутыми западными группами, у которых есть большие финансовые и человеческие ресурсы. Я спокойно делаю то, что мне нравится, и без всякой спешки.
Что тебе дают занятия наукой? Какие свои таланты ты смог реализовать?
Именно в момент понимания того, что происходит в моих жидких кристаллах, я максимально совпадаю с объектом исследования. Иногда мне кажется, что я сопереживаю жидким кристаллам как живым существам.
Как строится процесс исследования? Я фантазирую о какой-нибудь структуре или полимерном композите, придумываю его, у меня возникает идея – сделать такой полимер или такую смесь, которые будут обладать определенными интересными свойствами. Я создаю новое вещество или новую смесь - и оно проявляет эти свойства. Это уже интересно – я создал нечто новое. Но иногда смесь или полимер ведет себя совершенно непредсказуемо. И это самое интересное. Для меня это задача, которую надо решить, некий вызов. Это очень увлекает. Второй аспект – визуальный и эстетический: жидкие кристаллы очень красивы, когда смотришь на них в поляризационный микроскоп. Я банально ими любуюсь. Так что наука – это увлекательно и красиво.
Как в любой творческой работе, наука дает возможность забыть о себе, в момент эксперимента или работы над статьей эго исчезает... Это, наверное, самое главное – достичь полного погружения. Я забываю на время обо всем, когда занимаюсь наукой или музыкой.
Когда в твоей жизни появилась музыка?
Я поступил на химфак МГУ, нашел интересную лабораторию, начал работать, но дело не заладилось. По-видимому, у меня были завышенные ожидания: мне казалось, что раз я пришёл в университетскую лабораторию – сразу начнется настоящая наука! Вначале синтез не ладился, результатов не было. Но на четвертом курсе мне посчастливилось исследовать новые соединения – тогда в нашей лаборатории впервые были синтезированы жидкокристаллические дендримеры. И тогда я наконец ощутил, что такое настоящая наука!
Но первые три года в МГУ мне было очень грустно, и чтобы как-то заполнить пустоту, я стал заниматься музыкой. В 1991 году я попал на концерт групп «Металлика» и «Пантеры» в Москве на колоссальном фестивале «Монстры рока». Это был мой первый «живой» концерт, я увидел великие группы живьем! Больше всего меня поразили барабаны. Я помню настройку звука группы «Пантера», когда барабанщик стал играть в бас-барабан, просто одиночными ударами, мощные раскаты грома проносились по Тушинскому аэродрому… Потом, живя в общаге, я видел, что многие на чем-то играют, все пели песни «Аквариума», «Алисы», «Кино». У меня был приятель, Миша Авдеев, который знал, наверное, не меньше тысячи песен. И я подумал: «А что, если мне тоже научиться на чем-то играть?» Все вокруг играли на гитарах, а барабанщиков не было. Вначале я стал просто стучать по стулу, потом кто-то принес мне детскую ударную установку, я начал играть на ней. Через пару лет я уже играл одновременно с шестью группами совершенно разных стилей. Так началось мое увлечение музыкой. Сейчас я утром каждый день занимаюсь на барабанах, а во второй половине дня – в лаборатории.
Как ты всё успеваешь?
Я встаю в 7 – 8 часов, причем сам, не по будильнику. Продолжительность сна зависит от того, насколько тяжелая тренировка со штангами-гантелями была накануне. Могу спать и 8, и 9 часов, в сне я точно себя никогда не ограничиваю. Потом я полчаса делаю йогу и что-то типа зарядки – упражнения на пресс или статические упражнения на спину. Часов до 11-12 играю на барабанах, затем еду в лабораторию. Там обедаю (я делаю себе сыроедческую еду) и работаю. Часов в пять на полчаса иду в спортзал, потом снова работаю в лаборатории, вечером еду на репетиционную базу. Часов в 11 обычно ложусь спать. Иногда играю на барабанах на сон грядущий.
Тебе повезло, что у тебя нет соседей, никто не жалуется, что ты им мешаешь.
У меня соседи - станки, они сами кому хочешь помешают. Студия соседствует с ткацким производством…
Ты о себе думаешь как о любителе в музыке или уже как о профессионале?
Я любитель, но продвинутый. Хотя есть хвалебные отзывы профессиональных музыкантов на мою игру, и меня часто воспринимают как профессионала, не зная о моей основной работе. Я-то не считаю себя профессионалом, хотя бы потому, что профессионал – это тот, кто зарабатывает игрой. А я живу за счет работы в МГУ. На музыку, наоборот, я трачу много денег – например, на то, чтобы снимать репетиционную базу.
Говорят, ты потратил президентскую премию на барабаны.
Нет, это не так. Барабаны – огромную ударную установку – я купил еще до премии за счет стипендии Александра фон Гумбольдта. В 2002 году я ездил в Германию, жил в Марбурге. Собирался заодно накопить на квартиру в Москве. Но когда я вернулся, квартиры подорожали в два раза, и моей стипендии уже не хватило. И я купил барабаны, чему я очень рад. Это большая установка, около 25 барабанов, более 30 тарелок, 18 педалей. Я собирал ее несколько лет и в 2005 году собрал, наконец, целиком.
Несколько лет назад МГУ предоставил мне служебную квартиру, за что я ему очень признателен. Но я бываю там не каждый день, поскольку мне нужно регулярно заниматься на барабанах.
Когда ты занимаешься музыкой, ты думаешь о жидких кристаллах? Тебе приходят интересные идеи в это время?
Скажем так: я стараюсь меньше думать о науке, играя на барабанах. Стараюсь о ней в этот момент забыть. Когда я, работая над каким-то новым рисунком или звуком, ловлю себя на мысли, что думаю о науке, то это значит, что репетиция пошла не так, что я уже немного «ушел», уже не присутствую в моменте.... Сейчас у меня и в науке, и в музыке идет достаточно интенсивное развитие, но в барабанах оно, пожалуй, быстрее. В дополнение к барабанам я постепенно начал осваивать «диджеинг»: умение сводить разные композиции в единый «микс». Чаще всего речь идёт о электронной музыке. Если вкратце, то у меня есть коллекция пластинок с разными техно-треками, и я «внахлест» их свожу в единую композицию длиной в один-два часа. А люди под это танцуют.
Это достаточно непростое занятие, оно требует умения слышать, определять темп, строить композицию, подбирать разные треки – эти навыки помогают мне и в игре барабанах. Я стал лучше композиционно выстраивать свою «барабанную» программу, четче играть. Это сильно способствует музыкальному развитию в целом - еще и потому, что я вникаю в большой массив техно-музыки.
Конечно, волей-неволей я думаю о науке даже тогда, когда не нахожусь в лаборатории. Мне важно, чтобы всё это приносило удовольствие. Если это приносит удовольствие, если это увлекает, то мысли о науке или музыке возникают сами собой. Оба занятия поглощают меня на 100%. В музыке у меня есть совершенно конкретная цель – научиться играть так, чтобы это звучало как полноценная техно-музыка, но сыгранная на живых барабанах. И чтобы под нее было хорошо танцевать. Это такая задача-минимум. Про остальные цели не буду говорить, так как если много о них разглагольствовать, то теряется энергия движения. А для меня жизни самое главное – движение к реализации замыслов, постоянное развитие и ощущение собственной энергии.
Помню, когда-то ты нам показывал свой телескоп, и мы даже пытались увидеть что-то на небе.
На астрономию, которой я увлекался в школе, сейчас почти нет времени. Я уже два года никуда не ездил, а в городе засветка, мало что видно. Но, тем не менее, я стараюсь, когда есть возможность, наблюдать, например, Солнце летом в Москве, для этого у меня есть специальный солнечный телескоп. Когда был сезон Юпитера, я немного посмотрел, а вот Сатурн у нас над горизонтом очень низко в этом году. В общем, астрономии уже почти нет в моей жизни. Но надеюсь, что в следующем году съезжу в Крым и возобновлю наблюдения.
Можешь ли ты себя представить без науки? Готов бросить науку ради музыки или наоборот?
Был период, когда я пробовал не играть на барабанах, но понял, что это невозможно. И наоборот – без науки не представляю себе жизнь. Да, это не такое простое занятие в наших условиях, но тому, кто им по-настоящему увлечен, оно приносит огромное удовольствие. Я занимаюсь и тем, и другим с одинаковым наслаждением.