Строго говоря, Мабон – праздник второго урожая, осеннее равноденствие, ночь поворота Колеса года – ночь принятия последствий совершённого, подсчёта собранного, ночь, когда стоит отпустить всё, что уже мертво.
Но – не только.
Закрывать двери, чтобы стылая зима не пробралась внутрь, вспоминать, как беречь тепло. Топить печь до летнего жара, подбрасывать круглые полешки. Варить рыжий тыквенный суп, украшать хрусткими гренками, разливать алое вино.
Брать длинную нить, красную, как ягоды рябины, как закат над домом, как горячая кровь – знать, что это и есть жизнь, одна на всех, непрерывная, такая, что не расплести и разнять. Вязать узелки, говоря – «Я сумела сделать это, я научилась, я нашла, я справилась и спасибо мне и году за это».
На минуту прижаться затылком, загривком, плечами к теплу, которое – знаешь же, нутром чуешь, тоскливым звериным нюхом – уходит, не твоё, не насовсем. Выдохнуть и затянуть ещё один узелок на длинной нити. Не отпущу. Как земля прячет в своей глубине весеннее тепло, когда приходят холода, как укрывает яблочное семя и сливовые косточки до следующего года, когда они смогут дать ростки – прячешь в себе тепло. Не прощаешься, не отпускаешь – откладываешь, зная, как знает земля, что тебе хватит силы его сохранить.
Улыбаешься лету, которого уже нет рядом с тобой. Легко-легко, как теперь, осенью, проносятся по небу облака, касаешься рукой волос, перебираешь пальцами. Зная, что зима близко, кошкой ходит вокруг дома, где все твои и всё, что ты любишь. Улыбаешься зиме, зная, что нет у неё ничего, чего тебе – тебе! – должно бояться. Спрашиваешь прямо в окно, в холод, во тьму: «С чем пришла, показывай». У неё много такого, чем не разбрасываются: умение ждать, спокойствие, мудрость. Это для тебя, только успевай разворачивать звонко шуршащую обёртку первого льда, только будь благодарной.
Оборачиваешься, смотришь прямо в глаза. «Правда, – говоришь, – что мы будем всегда?»
