Как недавно справедливо заметили наши читатели, первые годы жизни ребенка — это сплошные возрастные кризисы. Все справляются с ними по-своему и выходят из них в разной степени эмоциональной потрепанности. Однако есть в истории с возрастными кризисами первых лет и положительная для родителей сторона — обычно следующий кризис дается им лучше предыдущего. У меня получилось именно так.
Когда на дочь обрушился кризис первого года, никакого года ей еще и не исполнилось — ей было около десяти месяцев, когда она из сладкого малыша превратилась в злобного, но при этом очень зависимого от ласки и объятий тролля. Она орала на меня, но при этом не хотела слезать с рук и постоянно требовала внимания, а также крушить и убивать.
Честно говоря, про кризис первого года я тогда ничего не знала, поэтому начала судорожно гуглить. Читая тексты о том, что происходит с моим ребенком, я словно рассказывала себе сюжет собственной жизни — это было похоже на сцену из какого-нибудь киберпанк-фильма: каждую секунду ждешь, когда повествование догонит события реальной жизни и сольется с ними в кататоническом экстазе.
Там было написано что-то вроде: «Еще вчера у вас прекрасный покладистый ребенок, а сегодня он ненавидит вас и жрет только хлеб? Поздравляем — вы вступили в фазу первого кризиса. Крепитесь! Пока!» И я крепилась.
Так вышло, что мы с моим воинствующим кабачком отправились вдвоем в отпуск за город, и я чуть не сошла там с ума, пытаясь сделать так, чтобы ни ее, ни мое ментальное здоровье не повредились в ходе этой схватки двух якодзун. Мне почему-то было невдомек расслабиться и просто перетерпеть. Я отчаянно сопротивлялась тому, чему сопротивляться бесполезно. То есть теоретически я отдавала себе отчет в том, что от меня требуется, но на практике выполнить это было тяжеловато.
Второй кризис тоже застал нас с дочерью в отпуске. Но уже не за городом, а за границей, откуда нельзя было просто уехать домой, куда она каждые пять минут просилась. Она ныла, канючила, ела одни только пельмени (ну ладно, еще ягоды и мороженое), отказывалась спать по ночам, зудела и изводила меня. Она не хотела сидеть в коляске, и я таскала ее за собой на руках. Как-то даже прошла с ней несколько километров вдоль берега Балтийского моря по песку, босиком и в ночи, неся не только ее, но и рюкзак с вином.
К третьему кризису я подготовилась основательно. Да, я тоже уехала в отпуск, только на этот раз на свою малую родину, где у меня была возможность скинуть мой любимый комочек счастья его бабушке, прабабушке и тете… Ну что ж, правду говорят, что родительство в нуклеарной семье — тот еще челлендж.
И тем не менее, сейчас нам всем гораздо легче жить, несмотря на то, что кризис еще не миновал и даже, пожалуй, не достиг своего пика. Не в последнюю очередь это потому, что теперь у нас есть какой-никакой, но опыт. Мы умеем видеть в дочери не только Халка, который хочет нас уничтожить, но и собственно ребенка — совсем еще малыша, столкнувшегося с такими фантастическими трудностями.
Да и полученные за эти годы знания — и в теории, и на практике — позволяют чувствовать себя более уверенно всякий раз, когда кризис дает о себе знать.
Кроме того, значительно облегчает дело тот факт, что теперь она очень хорошо говорит, и уже может обозначить хотя бы самые большие из своих сложных чувств. Ничего, что фактически любой скандал сопровождается воплем: «Мне грустно!» (это даже миленько и комично), мы стараемся разнообразить ее эмоциональный лексикон, называя эмоции своими именами. А еще она сама как-то (порой!) сознательно подходит к собственным чувствам: вчера она заявила мне, что не хочет со мной разговаривать, поскольку она «не доскандалила». Понятия не имею, откуда в ней это, но благодарю ее за то, что она придумала для нас эту схему.
Да и вообще, общение и его разнообразные формы тоже несколько разбавляют этот поток безумия. Поскольку первые два года мы растили ребенка только вдвоем, то и все переломные моменты в ее взрослении нам приходилось испытывать только и исключительно на себе. Теперь у нее есть несколько сменяющих друг друга и приходящих раз в пару недель бебиситтеров, друзья и воспитатели в саду. Всем им тоже достается немного ее кризиса трех лет, и это немного разгружает психологическую обстановку в семье.
Три кризиса научили меня тому, что пока они властвуют над ребенком, он себе не хозяин — и именно это знание выручает меня в моменты, когда я хочу разбить в доме всю посуду, сбежать в лес и сделать вид, что всего этого никогда не было.
Но самое главное — я не ожидаю того, что все будет так, как я ожидаю. Это вносит определенный хаос в жизнь (которого, в общем-то, и так хватает), но позволяет оставаться в рамках собственных возможностей, постоянно накачивать мышцы дзена и терпения и знать, что ну это просто такой период, а родительство вообще не курорт.
НЕТ, ЭТО НОРМАЛЬНО ПОЧИТАТЬ ЕЩЕ:
Сотрудница полиции приложила к груди ребенка женщины, обвиняемой в мошенничестве
Рождение «в рубашке» в одной фотографии
Фотография из родильного отделения, на которой вы бы не хотели оказаться