Не было в царстве поэта, который не описывал их восторженно, не было художника, не переносившего на холст их мощь – могучих волн, родившихся в незримых далях Океана и завершающих свой путь ударом о чёрную скалу. Как не обрушилась она до сих пор, как выдержала тысячелетний натиск? Сегодня ветер силён, и до лица Эона долетают брызги, строптивые дочери Океана, дорезвившиеся до разрыва с чертогом отца. Но однажды они вернутся, все его шумные непоседливые дети. Замок – за спиной, на доброй земле, щедрой тверди. Впереди же – пугающая пустыня, на просторах которой, и тем более в глубине, его корона весит меньше водной пыли. Но пока шаг не сделан, Эон – царь.
А там, за грядой утёсов, где ощетинившаяся суша спрямляется и сливается с Океаном в чувственном поцелуе, лежит царство старого Сирраха. Давний враг отца Эона, он и слышать не хочет о замужестве дочери Сальвы и молодого царя, о браке, венчающем изнурительную вражду, а главное – соединяющем любящие сердца. «Упрямый гордец! – думал Эон. – Скорей отдаст свою вотчину Океану, чем торжествующему соседу. Но я могу получить всё».
Он вынул кинжал и решительно провёл по пальцу. Красная капля мгновенно растворилась в сизой дымке, закружилась в неистовой пляске брызг, и в тот миг, когда соль его крови смешалась с солью морской воды, Эон начал произносить слова клятвы.
– Океан, царь над царями, владыка четырёх сторон света, властитель глубин, повелитель народа морского, неисчислимых армад, суетливого воинства! Услышь меня сквозь вой ветра и стон камня, различи мой тихий голос, летящий сквозь громогласную толщу к оглушающей молчаливости дна. Прошу тебя о главном, иначе не посмел бы отвлечь от вглядывания в собственные глубины. Дай мне Сальву, источник тоски и надежд, волнующий сердце и заливающий нетерпением разум. Соедини наши пустые ручьи в живородящий поток, сочетай под куполом радуги, укрой наш альков пологом тумана. Дай мне Сальву, а через семь лет проси плату. Отныне я твой должник, связанный кровавой клятвой.
Эон вернулся в каменные покои и стал ждать. Спустя три дня взбудораженные слуги доложили о находке: на вершине скалы разметалась невесть откуда взявшаяся лодка, а среди обломков – юная дева. Он всё понял: должно быть, Сальва совершала обычную прогулку вдоль берега, а Океан подхватил судёнышко и принёс ему. Свита упокоилась на дне, а она лежит среди поражённого мужичья и ждёт спасителя. И он бросился к скале.
Про клятву Эон возлюбленной говорить не стал. Многих трудов стоило ему убедить Сальву, что этот счастливый случай – дар прихотливого провидения, подобного которому уже не дождаться, и возвращение к отцу станет с её стороны безрассудством. Но не рассудком руководствовалось сердце юной принцессы, когда она приняла предложение о замужестве. А в дом детства они отправились уже мужем и женой. Старый Сиррах не снёс удара, слёг, и даже весть о скором появлении наследника не удержала его на коварной земле. После объединения царств Эон чувствовал себя сильным, как никто из смертных, баловнем фортуны, которому подчиняются даже стихии. Богатство прибывало, тучная земля дарила один сытый год за другим, и даже любовь супруги день ото дня раздвигала собственные берега, становясь всё более глубокой и полноводной. Так текли годы.
Только рождение дочери вместо чаемого наследника немного омрачило радость Эона. Но вскоре разочарование прошло: Регина, как покрытая сверкающей росой утренняя роза, красотой готовилась затмить луну. И тогда царю стало мниться, что нет камня, способного разорвать безмятежную гладь его счастья. Мысль о приближающемся семилетии договора с Океаном влилась в его упокоённое сознание нехотя и лениво. «Придёт ли он за долгом? Может, всё уже забылось, ведь столько воды утекло с тех пор… А если и придёт, неужели я не смогу с ним расплатиться? Ведь у меня есть всё! Да и кто знает, может быть, не существует никакого морского царя, всё это выдумки черни, а произошедшее с Сальвой – и правда случайность?»
Так думал он, а дождь скрёбся в недавно отлитые по его указанию витражи. Дождь, долгий, нудный, дребезжал стёклами и чавкал дорожной грязью. Дни, недели, затем месяцы… Небеса, словно поменявшиеся местами с морем, казались неисчерпаемыми. Вскоре мутные потоки смыли в Океан плодоносную почву вместе с юными всходами. Амбары мшели и рушились, предавая безжалостной сырости запасы хлеба, земля не сносила тяжести домов, и те расползались от собственной немощи. Древесина гнила, железо ржавело, камень покрывался чёрной плесенью. Народ, потерявший кров, добро и веру в будущее, уходил в другие места, унося с собой лишь ропот и проклятья.
«Пусть крысы бегут, куда вздумается, – храбрился Эон, – а я спасу тонущий корабль своего царства!» И оставшиеся слуги, чем могли, заделывали течи, тут и там протыкавшие казавшийся неколебимым монолитом замок. Но вода находила дорогу, струясь по стенам, капая с потолка и собираясь в лужи на полу. И в её неумолчном шорохе, даже более наглом, чем крысиный, Эону слышалось настойчивое «отдай, отдай, отдай…»
Любимые цветы его благоуханного розария бледнели и вяли. Гулкие хлопки кашля метались по коридорам, заглядывали в тоскливые залы, влетали в его уши отрывистым «отдай, отдай…».
– Неужели в этом посеревшем мире ещё остался жар огня? – спрашивала его в минуты слабости Сальва. – Неужели высоко над нами по-прежнему горит безмятежное солнце? Неужели у Океана когда-то был рубеж?
И вот однажды, когда Эон, полный отчаяния, бродил по замку, ноги сами принесли его в покои дочери. Регина стояла посреди комнаты по щиколотку в воде, и та струилась вверх по её ногам, лаская бёдра, исследуя тайны дрожащего тела, заполняя тесные ложбины. Ручейки, словно длинные пальцы, обвивали руки и шею Регины, пряли косы из слипшихся волос, растворяли в себе её слёзы.
– Отдай, – сказала принцесса, и показала рукой туда, откуда в своё время пришла её мать. И тогда Эон схватил девочку и, не помня себя, побежал к скале.
– Я задолжал тебе, мелочный царёк! Но ты, наверное, прав: долг выше владения, а честь – выше счастья. Поэтому возьми её. Согрей одеялом водорослей, укрась ожерельем из ракушек, подари ей кораллы и морские звёзды, введи в обширное семейство своё, чтобы за весёлой игрой легче забылся некогда тёплый и приветливый дом. В твоих недрах достаточно золота, способного заменить ей солнце. Так не скупись же! Качай её на волнах, как нежного морского конька, пой свои тоскливые песни, люби её…
Когда нетерпеливо раскрытая ладонь Океана приняла хрупкий дар, Эон побежал к осиротело поникшему замку, на который дырявая завеса туч проливала град жёлтых стрел.