Когда над человечеством будет вершиться Страшный cуд, всякую тварь он застанет в каком-нибудь своем, особенном месте. Китайца в автобусе, испанца на площади, татарина в «КамАЗе», американца в мотеле, японца на работе, еврея в пустыне, калмыка в степи у памятника Пушкину, а русского человека вызовут в Москву на Ленинградский проспект в дом 32/2. Он откроет огромную, тяжелую, как мысль о содеянном, дверь, и окажется в небольшом полутемном зале с чучелом медведя, притаившимся в тишине, и портретами великих соотечественников на стене слева.
Чехов, Горький, Куприн, Шаляпин, Морозов, Бальмонт и Гришка Распутин на картинах обычно похожи на первую учительницу, от злости обросшую кудрями и бородой. Но тут на их лицах не посмертная маска бессилия и обиды, а живая торжественная робость. Может быть, от неожиданности неизбежного события, а может быть, просто из-за игры холодных, потусторонних теней: под портретами символов русской нравственности и культуры устроены небольшие аквариумы с морской водой. Там бродит пара живых камчатских крабов и отдыхают устрицы Хасанская, Анивская и Соловьевская, отличающиеся высоким индексом заполненности и содержащие в себе йод.
Немного погодя, когда глаза русского человека привыкнут к тишине и печали, через просторную курительную комнату с роскошными диванами и низкими коренастыми столами его введут в последнее в его жизни место на Земле. Это окажется огромное помещение с мраморными колоннами, балконами и сценой, просто и безжалостно сочетающее в себе интерьеры высшего мужского разряда Сандуновских бань, Киевского вокзала, Большого театра и зала прощаний при морге Центральной клинической больницы.
Зеленый ковер, мягкий, как трава; кремовые, как рассвет, стены с золотой лепниной; девятиметровые потолки с гигантской люстрой. Светящиеся круглые плафоны и пузатые херувимы, вьющиеся вокруг символов слепой веры в зримую государственность — двуглавых орлов.
Удивительно. Сразу же станет ясно, что время и место Страшного суда не имеют совершенно никакого значения: расплата за содеянное никогда не начинается и не заканчивается, она просто происходит всегда.
Вот в дальнем конце зала за круглым столом в узком семейном кругу празднуется свадьба старшего лейтенанта ВДВ, под белой его форменной рубашкой видна тельняшка, под платьем невесты — несколько месяцев беременности.
На сцене идет репетиция концертного танцевального номера — что-то типа выхода ивоньки под музыку про березоньку. Танцовщицы в трико под протяжную слезливую мелодию привычно садятся на шпагат и крутят на талии обручи, извиваясь, как дым тщеты над костром желаний. Вот они, последние мгновения повседневности. Сейчас принесут меню. Наконец-то: выбора больше нет и не будет. Это граница сущности и вечности. Это знаменитый ресторан «Яръ».
Замечали ли вы, что уникальность и гибельную красоту русской кухни всегда описывают через ее сложное историческое прошлое? Через трагический путь, который она проделала в веках? «Яръ» в этом смысле не имеет себе равных. Он был открыт еще в 1826 году на Кузнецком мосту французом по фамилии Яр, потом заведением владел бритый купец Аксенов по прозвищу Апельсин, после него — простолюдин, бывший официант Алексей Судаков, который, собственно, и превратил ресторан на Петербургском шоссе в богемный дворец с цыганским табором. Все это отняла и всем за это отомстила советская власть, переделывая прежние представления о роскоши и нищете в кинотеатр, спортзал, госпиталь, клуб летчиков, гостиницу «Советская» и цыганский театр «Ромэн».
Знаменитый «Яръ» вернула из небытия только новая эра русского вандализма, которая теперь выражается не в том, чтобы лишать всякую сущность ее прежнего смысла, а в том, чтобы создавать новые сущности, смысла изначально лишенные. Так что с учетом двух веков глупости, крови, доблести, слабости, пошлости, пьянства и оптимизма один только обед в «Яре» мог бы изменить понимание всей русской истории, стать нам избавлением, прощением, мольбой. Но он достается нам не таким, как мы заслужили. Мы будем есть здесь только то, чего мы хотим. Месть. Проклятие. Приговор.
Читали ли вы внимательно меню традиционных наших ресторанов? Русская еда в этих посланиях к человечеству никогда ничего не обещает, никуда не зовет, ни о чем не просит. Наша кухня — это то, чего уже не исправить, не вернуть и не забыть. Это случилось, и теперь с этим надо как-то жить. Не случайно блюдом русской кухни может стать все что угодно при условии, что ему можно дать уменьшительно-ласкательное название. Селедку едят голландцы и прочий бездомный сброд. У нас же селедочка и лучок. Картофель — немцы. У нас картошечка и маринованный грибок. Рыбка, стерлядочка. Котлетки. Пирожок. И водочки, пожалуйста, графинчик. Граммчиков, для начала, пятьсот.
В психиатрии это называется расстройством мышления. Обилие в речи уменьшительно-ласкательных слов отмечается при диагностировании неискреннего маскируемого поведения, считается признаком слабоумия, приемом, которым пользуется больной для защиты от внешнего воздействия. Уменьшаясь и ласкаясь, он ведет себя как жертва. Как следствие обстоятельств непреодолимой силы. Как мы с Алешкой, которые по собственной глупости всего лишь зашли пообедать в ресторан на Ленинградке.
Сейчас Он появится. В черном. С печальным взором. Его Голоса почти не будет слышно. Да и зачем. Он всего лишь выслушает нас. Он всего лишь посмотрит без сострадания. Пока мы будем жалеть себя, казнить себя селедочкой, картошечкой, грибочками (выход 150/37 гр. 430 р.), строганинкой из муксуна и нельмы (выход 120/25/30 гр. 680 руб.), котлеткой по-киевски (выход 190/100/50/50/10 гр, 980 руб.), водочкой и пирожком. Пирожки, кстати, ничего, они от рождения уменьшительно-ласкательные. Мы дожуем их, и Он совершит над нами свой Страшный суд. Рано или поздно Он скажет: «Посчитать вас?» И после этого будет только два пути. Спасшийся — на такси. Не прощенный — на ежевечернее представление для дам и господ «Легендарное театр-шоу Яръ». Генеральный директор Трифан Р. А. Шеф-повар Ледаков Н. А. Бухгалтер-калькулятор Одинабекова Л. С. Аминь.
СУЩЕСТВЕННЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ КАТИ МЕТЕЛИЦЫ
Ресторация «Яръ» существует, как вы поняли, не в мире гастрономии, а в мире иных сущностей, но если все же зайдете сюда поесть, вот краткие рекомендации INSIDER.moscow
В обширном, устроенном по ГОСТу меню действительно лучше ориентироваться на позиции без лишних суффиксов. Основные мясные блюда в целом съедобны. Котлета по-киевски — на твердую тройку. Форшмак из ростовской сельди вполне похож на форшмак. А вот «архангельские соленые грибы в ассортименте (грузди, лисички, опята, маслята и белые)» раздражают своим малым количеством в порции и все имеют одинаковый вкус дешевого маринованного шампиньона. Возможно, оттого, что подаются, согласно прейскуранту, «с маринованным лучком». Так называемые «праздничные разносолы под водочку» — не введитесь на этот развод; это не огурчик и не капустка, а какая-то, если воспользоваться терминологией Н. С. Михалкова, латентная русофобия.
Но самое страшное — «Салат Люсьен Оливье — классический салат по старинному рецепту А-Ля ЯРЪ (выход 80/50/20/5 гр) 620 руб.», орфография сохранена. Сформировано двумя кубиками, украшено сохлой раковой шейкой. Более гадкого, безвкусного и бессмысленного картофельного салата мы не ели нигде и никогда.
Зато фрукты на вазу укладывают канонической пирамидкой, как в «Книге о вкусной и здоровой пище», с изящно свисающей виноградной гроздью, а шоу и весь антураж, несомненно, впечатляют. В отеле «Советский» (так теперь называется гостиница «Советская») недорогие номера.
Статья размещена на www.insider.moscow