Мифы опасны. Сказки опасны. Веришь, и ждешь волшебства. И неожиданно оказывается, что тыкву не превратить в карету, только суп из нее варить — капельку коньячку, креветочку туда… Ладно, тыква и сама по себе предмет достойный, но хрустальной туфельки-то нет как нет. Или ковёр-самолет — шелковый ручной работы. Найдем ли мы такое сокровище в городах-легендах великого шелкового пути, увидим ли легендарную столицу великого Тамерлана — Самарканд — во всем мифическом великолепии? Летим в Узбекистан — с широко раскрытыми в надежде глазами, временами скептически прищуриваясь — да и вообще — Азия.
Как Сим выкопал колодец
Сначала мы прилетели в Хиву — последнюю столицу Хорезма. Хорезмский оазис логично расположился в низовьях одной из крупнейших рек Средней Азии — Амударьи. Со столицами у Хорезма возникали некоторые сложности. Амударья текла куда хотела — меняя русло, убегала от столичных городов, совершенно не считаясь с их статусом, оставляя их без источников воды. После очередного демарша в 1598 году, столицу перенесли в Хиву. До 1920 года, когда вся власть была отдана советам, и географическая логика потеряла приоритетные позиции.
Легенда гласит, что Хива — это древний Хейвак. А древний Хейвак — это город, выросший вокруг колодца, выкопанного Симом — сыном Ноя. Выкопал Сим колодец и говорит: “Хей вак!” — “Как хорошо!” Колодец этот в Хиве до сих пор есть, но в категорической недоступности. Зато доступно всё остальное: дворцы ханов с гаремами, медресе и мечети с минаретами, даже на крепостные стены V(!) века можно забраться. Интереснее, правда забраться на самый высокий минарет и увидеть весь город-цитадель. Но сначала нужно погулять по крепости.
Путешествие в Хиву — это настоящее путешествие во времени. Цитадель Ичан-Кала (внутренний оборонительный круг) сохранилась точно такой, какой была в XVIII-XIX веках. Высокие глинобитные стены вокруг дворцов и мавзолеев, а внутри — та самая голубая майолика. Это невероятно красиво. Особенно в неожиданности контраста — после суровых оборонительных стен — вдруг — небесно-нежно-голубой. Поэтому сначала гулять — проникнуться духом старины и отыскать все майоликовые красоты, а потом с минарета проверить, все ли секреты разгаданы.
Кроме столичной Ичан-Калы, “оазис” Хорезма сохранил и другие цитадели. Прямо посреди пустынных степей, где одна сплошная верблюжья колючка и закопаны газовые трубы, вдруг видишь вдали на вершине холма настоящую сторожевую крепость! Восторг, поверьте, как от майолики. Карабкаешься наверх, слегка разрушая двухтысячелетнюю крепость в порыве увидеть на горизонте приближающегося неприятеля. Неприятеля не видно, только чужеродная машина у подножья — как игрушечная. Пора бежать, ехать и лететь дальше — в Бухару.
Как ходжа Насреддин съел гусиную ножку
В Бухаре понимаешь, что Хива — это скромное предисловие к роману о майоликовой облицовке.
Тут восхитительные медресе — особенно Абдуллазиз-Хана, Чор-Минор (на каждом из четырех куполов которого раньше были гнезда аистов) и Диван-Беги. Последнее — то ли медресе, то ли караван-сарай — каждый гид и путеводитель рассказывает на свой лад. Тут волшебный мавзолей Самонидов — построенный еще как зороастрийский храм. Красивейший! Без золота, без майолики — с потрясающими орнаментами из одних кирпичей. И, конечно, минарет Калян — лаконичный и величественный, который устоял даже после трехдневной бомбардировке Фрунзе в 1920 году. Город был почти полностью разрушен — но восстал из пепела — как феникс, изображенный на караван-сарае-медресе Диван-Беги.
Феникс — символ Бухары. А главный герой — ходжа Насреддин. В Бухаре, конечно, все знают, откуда он на самом деле родом — и неважно, что там думают турки. Философ-бродяга-хитрец-вольнодумец-мудрец — это он обещал сделать заносчивого вельможу самым богатым человеком на свете, если тот сможет просидеть день в полной темноте без пищи и воды — а главное ни разу не подумав об обезьяне; это он, увидев как его сушившаяся на дереве рубашка упала на землю подхваченная ветром, призвал жену воздать хвалу богу, потому что в этой рубашке мог находиться он сам. А однажды ходжа Насреддин нес жареного гуся Тамерлану, не удержался и съел ножку. Тимур был удивлен, получив одноногого гуся, но Насреддин предложил ему выглянуть из окна и убедиться, что гуси действительно одноноги. Из окна дворца вид открывался на пруд, вокруг которого млея на солнце стояли — на одной ноге — гуси. Тут подошел гусиный смотритель и погнал птиц — предположительно кормить. Тамерлан вопросительно приподнял царственную бровь. А ходжа сказал: “Если бы тебя погнали палкой, ты и сам встал бы на четвереньки”.
Бронзовый памятник — перед тем самым Диван-Беги, где фениксы и где то ли караван-сарай, то ли медресе — перелит из памятника Фрунзе, который бомбил. Ирония судьбы — шутка очень в стиле ходжи Насреддина. Наверняка и сейчас такого ходжу можно встретить часов в 11–12 в “Магистрали” за пловом. Он, конечно, родом из Бухары, но на самом деле совершенно вне места и времени, как людская глупость и скупость, которые он и призван высмеивать. Как существует вне времени и сама Бухара. При всех чудесных памятниках майоликовой и кирпичной архитектуры, Бухара — это вечный — с V века до нашей эры до XXI нашей уж точно — базар. Базар-музей — с расшитыми шелком тюбетейками, резными деревянными пеналами с секретом, расписной керамикой пиалок, острейшими ножами от знаменитого Сайфулло. Торговля здесь олимпийский спорт. Торговаться нужно самозабвенно и бесконечно — в этом смысл и прелесть земного существования. Купец и гость расстаются невероятно довольные друг другом — гость уходит самодовольно подкручивая ус, уверенный что выторговал сказочно низкую цену, а купец радостно смеется в бороду, уверенный что сказочно обогатился.
Бухара радушна и уютна. Все друг друга знают, здороваются, на лицах улыбки. Любой таксист расскажет, что лучшая баранина в тандыре в Чор-Барке, а лучший плов в “Магистрали”. Магистраль! восклицаю я в третий раз. Невзрачная придорожная кафешка. Клеёнки в цветах. Окрестные рабочие в рабочих костюмах. Все признаки лучшего ресторана города. Плов начинают делать утром, раздавать около 11, а к часу дня обычно он заканчивается. Попробовать заказать плов вечером — это ирония достойная мужчины на осле на фото выше. Наевшись плова, накупив керамики, мы, самодовольно подкручивая ус, отправляемся в Самарканд.
Как старший архитектор полюбил старшую жену
В Самарканде, уже окончательно забыв о Хиве, понимаешь, что Бухара была скромной увертюрой к опере о майоликовой облицовке. Самарканд — это роскошь. Это всё лучшее, на что был способен мир на рубеже XIV и XV веков. Огромные как небо голубые купола Биби-Ханым и Гур-Эмира строили индийские слоны и лучшие мастера огромной империи Тимура. Если Бухара, это феникс, то Самарканд — это тигр — азиатский царь. Если герой Бухары — насмешник хожда Насреддин, то Самарканда — завоеватель и властитель Азии — Амир Тимур. Помпезное имя Тамерлан пришло, видимо, из персидских источников, и значение помезностью уже не отличается. Тамерлан — это искаженное “Тимур Лянг”, то есть “Тимур Хромой”. Гробница Тимура была исследована, и ученые пришли к выводу, что у него действительно была повреждена коленная чашечка, из-за чего он мог хромать. Что не помешало ему захватить полмира — достойнейшую половину — где шелковый путь. На Китай немного не хватило времени.
После возвращения из победоносного похода в Индию (в том числе, видимо, за слонами), Тимур решил построить грандиозную мечеть. Строительство началось. Но не сидеть же полководцу наблюдать. Он отправился в новый поход — на Османскую империю, а строительством занялась старшая жена — Биби-ханым. Старший архитектор полюбил старшую жену с первого взгляда, и поставил ей условие, что закончит строительство только при позволении ее поцеловать. Биби-ханым долго сопротивлялась, но чтобы закончить строительство к возвращению Тимура, всё же согласилась. В последний момент — перед поцелуем — она успела закрыть лицо подушкой, но страсть архитектора была так сильна, что поцелуй прожег подушку и оставил красное пятнышко на щеке. Вернулся Тимур, разгневался, велел казнить изменника, но тот успел сделать крылья и улететь. Исторические источники подтверждают факт гнева, только причину называют другую — Тимур был разгневан увидев, не красное пятнышко на лице жены, которой на тот момент было, к слову сказать, было 60 лет, а что входная арка в его мечеть слишком низкая. Приказал всё разрушить и строить заново. Входная арка и мечеть получились грандиозными.
Не менее грандиозен и мавзолей Тимура — Гур-Эмир. (Именно он послужил образцом для Тадж-Махала, который строил потомок Тимура, между прочим). Богатые изразцы, резной мрамор — все атрибуты великолепия. Но купола! За ними не видно неба. Когда думаешь, что видел всё, когда Регистан сфотографирован в ночной подсветке, в солнечной подсветке, в пасмурном отсутствии подсветок, можно наконец отправиться в Шахи-Зинда. Это комплекс мавзолеев Тимуридов и важнейших вельмож. Экскурсовод заверил нас, что здесь же покоится двоюрный брат пророка Мухаммеда. Но историки за его плечами (виртуально) отрицательно покачивали умудренными головами. Неважно. Важны все оттенки синего в самых замысловатых комбинациях узоров. Это не мавзолеи — это сам рай.
Но хватит красот. Хочется кушать. В Самарканде с меньшим удивлением относятся к баранине, поэтому наслаждаемся шашлыками и кебабами с помидорами. “А помидоров еще нет”, — говорят нам везде. “Как? вот же!” — законно удивляемся мы. “Это парниковые” — следует снисходительное объяснение. Парниковые помидоры здесь даже за помидоры не считают. А на сладости — сухофрукты. Есть пахлава, но и она, можно сказать, — один большой изюм. Киш-миш огромный, сладчайший, полнотелый, урюк-курага, нарушая все сухофруктовые приличия, тут же тает во рту, дыня окончательно сводит с ума.
Вкусно и красиво. Идеальный мир. И пусть какие-то мифы привирают, и ковры не летают, главное чтобы летали самолеты. Потому что Узбекистан — это настоящая восточная сказка, куда мы еще обязательно вернемся. Придется. Очень хочется узнать, какие они — помидоры!
