Несмотря на неоднозначную репутацию пальмового масла, его поставки в Россию не снижаются. По мнению Алексея Удовенко, регионального представителя Малазийского совета производителей пальмового масла (Malaysian Palm Oil Council, MPOC), не исключено, что по итогам 2018 года импорт «пальмы» в Россию превысит 1 млн т. Алексей хорошо известен своими выступлениями в СМИ, в которых развенчивает мифы о пальмовом масле – как обывательские, так и профессиональные. Он рассказал нам, откуда растут антипальмовые настроения, является ли «пальма» проблемой в молочной отрасли и как вопросы экономики становятся вопросами экологии.
– Алексей, ваша деятельность до начала работы в MPOC была как-то связана с масложировой отраслью?
– Я закончил Харьковский политехнический институт по специальности «Технология жиров и жирозаменителей» и восемь лет работал в промышленности: участвовал в проекте по строительству масложирового комплекса, пройдя путь от инженера-химика до главного диспетчера производства. В 2010 году было принято решение о создании регионального представительства MPOC в России, и мне предложили стать сотрудником этой организации. Моей первой задачей, собственно, и стала регистрация представительства и организация его работы.
– В чем заключается ваша деятельность?
— Совет не является участником рынка и не составляет никому конкуренции. В основном наша работа – это постоянный сбор и анализ информации о состоянии рынка, о том, что происходит, о каких-то потенциально интересных направлениях и так далее. И, конечно, это связи с общественностью, интенсивность которых зависит от медиаполя вокруг продукта, который я представляю. Если в СМИ идет вброс антипальмовых публикаций, то приходится интенсивно трудиться; когда страсти немного стихают, можно вернуться к рутине.
– Вы много выступаете в прессе по вопросам пальмового масла и его использования, ведете большую просветительскую работу. Можете ли вы отметить какую-то положительную динамику? Стали потребители более взвешенно относиться к той информации, которую им предоставляют?
– Прежде всего я хочу отметить: то, что думает потребитель, по большому счету никак не влияет на объем рынка. Пальмовое масло – это B2B продукт, и его покупают не те, кто приходит в магазин, а те, кто производит масложировую продукцию. С этой точки зрения наблюдается положительная динамика и объем импорта увеличивается. Вероятнее всего, в этом году мы впервые перевалим за 1 млн т. Это достаточно средний показатель по импорту пальмового масла для стран с развитой пищевой промышленностью.
Негативные медиакампании вокруг пальмового масла в первую очередь влияют на конечного потребителя, который покупает продукцию наших производителей. Соответственно, моя работа с негативом заключается с одной стороны в том, чтобы предоставить потребителю объективную информацию о научных исследованиях в этой области и о зарубежном опыте применения растительных масел в пищевой индустрии. С другой стороны, я стараюсь помогать отечественному масложировому комплексу отстаивать свою репутацию перед потребителем.
– И все же даже в среде B2B отношение к пальмовому маслу, мягко говоря, далеко не доброжелательное, и за примерами далеко ходить не надо.
– Разумеется, я и сам могу привести массу примеров. Мне приходилось выслушивать пламенную речь о вреде пальмового масла от технолога пищевого производства с большим стажем работы. То есть даже обладая необходимым образованием и опытом, человек абсолютно некритично подходил к информации, черпая ее из желтой прессы. В принципе, в России и Украине есть определенные оппоненты, которые целенаправленно формируют такое мнение и противодействуют развитию рынка.
– Это характерно только для этих стран или вашим европейским коллегам тоже приходится с этим сталкиваться?
– Во многих странах, где есть собственное производство растительных масел, так или иначе формируется агрессивное отношение к пальмовому. В странах, где растительные масла только импортные, антипальмовых настроений почти нет (за одним исключением, о котором я скажу позже). А вот если рынок сам производит достаточное количество растительных масел – а это, безусловно, и Россия, и Украина, – присутствие конкурента воспринимается враждебно.
Соя и рапс не могут конкурировать с пальмовым по цене и функциональности – только пальмовое масло имеет в своем составе одновременно жидкие, твердые и полутвердые фракции. Для технолога пищевых производств это настоящая находка.
А негативные медиакампании – это в первую очередь средство нечестной конкурентной борьбы.
– А исключение?
– Исключение – Евросоюз, регион, который является и импортером, и ключевым генератором негатива по пальмовому маслу. Сюда завозится огромное количество масел, много масличного сырья, а также производится и собственное сырье. ЕС импортирует примерно 6,5 млн т пальмового масла в год и при этом активно с ним воюет. И если в России и на Украине борьба берет начало скорее в молочной промышленности, то Евросоюз – это больше зона пересечения интересов поставщиков и производителей соевого, рапсового масла и тропических масел. Пальмовое масло является для них прямым конкурентом. Моему коллеге в Европейском союзе приходится намного сложнее, чем мне: в Европе развита система лоббизма, и она эффективно работает против пальмового масла. Везде, куда бы мы ни пришли, идет конкурентная борьба, как открытая, так и скрытая, более или менее активная.
– Вы объединяете усилия с другими производителями пальмового масла, например с индонезийскими производителями?
– Не могу отвечать за своего европейского партнера, но в России я тесно сотрудничаю со всеми, кто занимается маслами и жирами в пищевой промышленности. Для меня нет различия, потребителем какого пальмового масла он является – малазийского или индонезийского, мы делаем одно дело. С представителями индонезийской промышленности мы тоже поддерживаем отношения: я больше работаю по пиару, а они активно работают по коммуникации с отраслью. Могу лишь догадываться, но думаю, что они вкладываются и в работу с представителями власти. Кроме того, мы сотрудничаем и с представителями научного сообщества, организовываем поездки для российских, украинских и других ученых в Малайзию, налаживаем коммуникацию с представителями Малазийского института исследования пальмового масла (Malaysian Palm Oil Board) и т.д.
– Давайте вернемся к вопросу о войне с пальмовым маслом в России. Вы упомянули, что основной негатив связан с молочной отраслью. Вы говорите о фальсификации молочной продукции пальмовым маслом, верно? В этом главная проблема?
– Фальсификация – это не проблема пальмового масла, это проблема молочной отрасли. Сегодня у производителей молокосодержащих продуктов есть широкий выбор ингредиентов, из которых можно абсолютно легально произвести качественный – я подчеркиваю, качественный – молокосодержащий продукт в соответствии с техническими регламентами и продать его. Естественно, что необходимо указывать содержание растительных масел на этикетке. Если производитель делает спред и продает его как спред, никаких вопросов к нему нет. Фальсификация начинается тогда, когда кто-то из производителей хочет заработать больше и продает молокосодержащий продукт как цельномолочный и по цене цельномолочного.
– Но сейчас ведь ведется борьба с фальсификацией?
– То, что у нас происходит, это, скорее, фальсификация самой борьбы с фальсификацией. Я знаком со многими представителями молочной и масложировой отрасли, но пока что не вижу главного – введения адекватной ответственности за нарушение требований закона. Эта ответственность должна быть выше, чем потенциальная выгода от нарушения, то есть – большие штрафы. Очень большие штрафы, а не так, как сейчас – когда, продав одну «газель» с фальсификатом, производитель может купить «годовой абонемент» на оплату штрафов! Вместо этого предлагается ввести специальную маркировку; размещать молочную и молокосодержащую продукцию на разных полках и т. д.
По моему личному мнению, все это не имеет смысла до тех пор, пока не будут прописаны адекватные штрафные меры за нарушение закона. Это примерно то же самое, что с парковкой – как только ввели штрафы, неправильно парковаться стали намного реже. Проблема не решена полностью, и в случае с фальсификатом этого тоже не произойдет, одних штрафов недостаточно. Но с этого надо начинать.
– Молочники разделяют вашу позицию?
– По-разному. Вопросов очень много, и нужно садиться и обсуждать эту тему. Например, кто должен платить штраф: тот, кто произвел продукт, тот, кто его перефасовал, или тот, кто поставил его на полку? Казалось бы, логично считать нарушителем перефасовщика. Но перефасовщик вполне может быть крошечным ООО с капиталом в 10000 рублей, зарегистрированный на дядю Васю, который об этом даже не в курсе. И что тогда с него взять? А вот сетям есть чем рисковать и есть из чего платить штрафы. Но тут встает вопрос: а кто будет выявлять фальсификат, контролировать качество продукции, наказывать? Вопросов много, но при чем тут пальмовое масло?
Есть еще один аспект. Ни для кого не секрет, что Россия на сегодняшний день производит недостаточно сырого молока. Себестоимость и качество производимого сырья ниже в сравнении с другими странами – производителями молока. Молочная отрасль страны находится в таком состоянии, когда с одной стороны крайне необходима государственная поддержка, с другой – стимуляция внутреннего спроса на сырое молоко российского производства. В этой связи можно вспомнить регулярные споры с Беларусью, попытки запретить либо ограничить использование растительных масел. То есть я хочу сказать, что своих проблем в молочной отрасли достаточно, и пальмовое масло к ним прямого отношения не имеет. Я лично выступаю за развитие молочной отрасли и за введение высоких штрафов за фальсификацию молочной продукции.
– Прокомментируйте, пожалуйста, ситуацию с экологией. Заявления о том, что плантации масличных пальм вредят экосистеме земли, появляются регулярно.
– Как ни странно, причина в возобновляемых источниках энергии, одним из которых является биодизель. Для производства биодизеля используются растительные масла, в Америке – соевое масло, в Европе – рапсовое, в Азии – пальмовое. ЕС – крупный производитель рапса. При этом производство биодизеля из рапсового масла дороже, чем из пальмового. Это очень не нравится европейским производителям рапса, которые стали проигрывать конкуренцию на внутреннем рынке биодизеля – из двадцати заводов половина стоит.
При этом ЕС от рапса отказаться не может по понятным причинам: рапс и соя – это в первую очередь растительный белок для производства кормов. Мясная промышленность ЕС требует его очень много. Работают огромные заводы по производству шрота. Параллельно образуется растительное масло, которое также необходимо использовать (иначе производство белка станет неконкурентным). Одно из направлений использования – производство биодизеля. И в тот момент, когда европейский биодизель из рапса начал проигрывать конкуренцию биодизелю из пальмового масла, в Европе сразу же озаботились защитой дикой природы. Причем не вообще – ведь поля сои и рапса наносят еще больший вред экологии и биоразнообразию. Нет, европейцев это не беспокоит. Их волнует только то, что составляет конкуренцию их бизнесу. Все это – обычный протекционизм.
Если разобраться, то безусловно нехорошо, что землю отбирают у дикой природы и переводят в сельскохозяйственное назначение. Но это неизбежность – население планеты растет, уже сейчас оно составляет 7, 5 млрд, а там и все десять будет. Людей нужно чем-то кормить. Для этого нужно максимально эффективно использовать сельскохозяйственные земли. С этой точки зрения плантации масличных пальм наиболее эффективны для производства жиров. С одного гектара масличных пальм можно получить в 10 раз больше масла, чем с одного гектара, засеянного соей или рапсом.
Вдумайтесь, две страны – Малайзия и Индонезия – на треть обеспечивают потребность всего человечества в растительном масле. Индонезия по территории, как три Украины, Малайзия размером с Польшу. Так что беспокойство европейских партнеров скорее не об экологии, а о своем бизнесе.
А для экологии масличная пальма также не самый плохой вариант. В конце концов, в отличие от сои и рапса, пальмовые плантации – это лес, который поглощает углекислый газ и вырабатывает кислород.
Беседовала: Полина Макаренко, редактор ИД "Сфера".