Когда её тело наконец-то прибило к берегу, он уже всё давно понял. Её не было в съёмной квартире целых двое суток. Чего прежде не случалось никогда. А, последняя встреча — муторная, тяжёлая, на срыве — произвела такое впечатление на него. Что он тут же, после её ухода, хотел бежать и воротить. Объясниться, сколь возможно, и утешить. Он уже почти разучился это делать. Но, она так смотрела ему в глаза. И так кричала. Что нужно было хотя бы попробовать. Попытаться…
Она пришла ближе к вечеру. Денщик впустил барыню, проводил в хозяйский кабинет. Крадучись пробрался на кухню, самовар ставить. И всё прислушивался — сильно ли ругаются. Барыньку он любил, всегда. Ещё до переезда знал её хорошо. А, к барину приставлен был с детства. Его — мальчонку — учил и в седле, и с рапирой, и по службе. Оттого, видеть, как мучаются оба, сил не осталось совсем. Он уж и уговаривал питомца, и даже стращал — «уйдёт, мол, госпожа и не вернётся». Но, барин крут — «молчи, старик, не твоё дело!»
Она долго плакала, там, наверху. Кричала страшно — «пожалеешь!» Потом опрометью выскочила из дверей и торопливо застучала каблуками по ступеням. Рванула на себя тяжёлую парадную створу. Громыхнула ею за собой. И всё стихло.
Он ходил по комнате, тискал, заболевшее враз, сердце. Рывком кинулся к окнам — благо, на улицу выходят. Успел увидеть, как она прижав ладони к глазам, стоит на другой стороне проулка и качается. Будто, пьяная. Потом подъехал извозчик. Она села в карету. И пропала.
Пропала на целых два дня.
Первой забеспокоилась квартирная хозяйка. Прислала дочку с весточкой. «Так и так. Не появляется ваша бывшая. Куда делась — и не знаю».
Он выпроводил Михеича в участок. Узнать, не случалось ли чего нехорошего в городе. Слуга вернулся скоро — потерянный и огорчённый. Вестей не принёс, но и не обнадёжил. «Русские здесь плохо держатся за жизнь». Так сказал полицейский инспектор.
И ещё целый день и ночь он ждал. Вот-вот, под окнами затрещит колёсами экипаж. Хлопнет входная дверь и женский голос спросит — «дома, ли, барин?»
Но, в проулке стояла гробовая тишь. И, казалось, уже все знают — что произошло. И лишь ему боятся сказать.
Когда из участка пришёл человек и позвал опознать утопленницу. Он осел на стул. Голова наполнилась ужасом и её криком — «пожалеешь!»