Кастинг через свидание, подбор костюмов через ограбление, нелегальные съемки в ресторане и разборки в полиции: съемочная группа из Екатеринбурга — о том, как делать кино в краю никаба, таджина и риада.
Студентка УрФУ Анна Веселова влюбилась в Марокко, когда посмотрела фильм «Касабланка». Однако ехать в волшебную страну как банальный турист девушка не захотела. Удобный случай отправиться на Восток с почетной миссией предоставился, когда Анна выиграла питчинг киношколы BigBagFilms. Эксперты продакшн-студии признали сценарий девушки достойным воплощения и снабдили ее всей необходимой техникой для съемок.
Декабрь и январь Анна Веселова и ее команда из одного человека провели в Марокко. Они опросили множество местных жителей, пытаясь найти интересную историю из реальной жизни, которую можно было бы тут же экранизировать с помощью самодеятельных актеров. И выбрали удивительную судьбу марокканской девушки. Она с детства мечтала стать звездой поп-сцены и реализовала свое желание, что было непросто в мусульманской стране. Однако ни популярность, ни модные тусовки не приносили ей радости. В конце концов, героиня решила оставить сцену, вышла замуж и обрела долгожданное счастье в традиционном образе жизни.
Фильм называется Moroccan dream или «В парандже по своей воле» и длится пять минут. Всех персонажей в картине играют жители Марокко, которых съемочная группа завербовала на месте. Анна Веселова собирается показывать фильм на фестивалях, поэтому пока его нет в интернете. Зато мы можем узнать об увлекательном процессе съемок из путевых заметок, которые Анна написала в поездке. ЕТВ публикует их в цикле «Синемарокко».
Снять кино в марокканских условиях
Оказываясь в жаркой африканской стране, ты словно погружаешься в горячую воду. Мышцы расслабляются, сердце бьется реже, а жизнь ставится на паузу. Если окажешь сопротивление – сваришься как ощипанный петух, никого не клюнувший и полностью побежденный. Люди живут медленно, словно им суждено греться под марокканским солнцем вечно, сидеть по четыре часа за чашкой невыносимо сладкого мятного чая и ждать, пока на истлевших углях испечется таджин.
Бежать вперед всего народа не имеет никакого смысла. Время течет сквозь пальцы как пески Сахары. И все, что ты можешь, это просто получать удовольствие.
Охота за головами
Вся страна построена на личных отношениях: дома, дороги, бизнес, экономика, политика работают только за счет дружбы, любви и воли Аллаха. Пока ты не разделил с марокканцем обед, не познакомил его со своей женой, семьей, страной и психологической бедой, вы ни о чем не договоритесь. Поэтому чтобы набрать актеров, нам пришлось их… соблазнить.
Сначала мы долго общались в соцсетях, выясняли, когда у человека окажется свободное время, чтобы постепенно перейти с виртуального общения на реальное — и с замиранием сердца позвать на свидание. Нарядиться как на подиум, отобрать только самые спелые шутки, встретиться в красивом кафе и долго рассказывать русские народные сказки. Если в тебя влюбились, то на твое предложение через три дня он/она, возможно, скажет: «Да».
Однако наше первое «Да» быстро от нас сбежало и на связь больше не выходило. Пришлось искать второе. Отсеяв тысячи страниц марокканских девушек, среди тонны пустынного песка мы отыскали несколько блестящих кандидатур. Но найденное золото вело себя, как будто его отрыли не в на странице Facebook, а в Каннах. Капризничало, требовало денег и договора с пиар-менеджером. Нас спасла репутация. Мы оказались в стране по программе стажировки международной организации AIESEC, и она пролила на нас добрый свет. Золото навело о нас справки, подобрело и без всяких контрактов согласилось работать, помогать и дружить. Это золото звали Хадил.
Отыскав главную актрису, принялись за остальных. Для съемок нам нужен был ребенок. Девочка младше семи лет. Вряд ли у такого персонажа есть интернет, зато точно есть родители, у которых и без нас хватает проблем. И мы вновь вернулись к пункту №1 – личные отношения. Нам помог Измаил. Не ангел, а простой смертный марокканский друг. Он привел арабскую копию Кудряшки Сью с целым гаремом мамок и нянек. Но только Хадил заставила упрямую малышку качественно отыграть сцену. После этой удачи мы почти начали верить в чудеса.
Благодаря тому же Измаилу мы вышли на подлинную марокканскую поп-стар. Местная мадам работала днями, пела ночами, спала и ела только по праздникам. Да и то только, когда Аллах не видит. И тут при странных обстоятельствах певицу встречают два русских гопника, пытаются выцыганить у нее пару авторских песен и записать их в общей квартире под одеялом (это была наша африканская продакшен-студия). На наше удивление, певица взяла и согласилась. Просто, как будто у нее попросили три дирхама. Только потом она поняла, куда мы ее ведем. Но было уже поздно: ее песенка была спета и теперь достойно играет в нашем фильме.
Вне закона
Мы украли паранджу в Марокко. Довольно ловко. Всего за двести дирхам (примерно 1500 рублей). Предполагалось использовать ее в одной сцене фильма и бросить, но цена оказалась такой, словно мы снимаем не в Марокко, а в Голливуде.
Продавец за пару секунд упаковал нашу актрису Хадил в ходячий Талибан и расплакался. Не от умиления, а от досады. Узнал, что платить за самый непродаваемый товар месяца эквивалент десяти тысяч рублей мы не собираемся. И в нашу сторону полетели самые отборные арабские проклятья и мольбы. Разъяренный торговец кричал, что мы обкрадываем всю его семью, заставляем голодать пять поколений африканских детей. Последняя цена — три тысячи. И дисконт только потому,что никаб нам идет. Идет?
Хадил ринулась в словесную атаку. Марокканцы за несколько минут используют весь диапазон человеческих эмоций. Только что они шипели, как две гремучие змеи, а через пару фраз уже целуют друг друга в обе щеки,словно близкие родственники. Вроде договорились. Только не на покупку, а на аренду — за 200 дирхам и не дирхамом меньше. Даже если его божественная вещь нужна нам всего лишь на полчаса, и снимать мы можем прямо на месте. А можно даже продавца.
— За такую цену он ее обычно продает марокканским сверхрелигиозным женщинам, — объясняет нам Хадил. — Вы же для него лишь жирные кошельки золота, которым в Марокко пора сесть на диету.
Так двести наших дирхам отошли в счастливые руки торговца. Хадил поклялась Аллахом, что паранджа вернется. Но она не вернулась. Русские кошельки решили, что за такие деньги отныне она будет им служить. А на следующий день во всем Марокко запретили изготовление и продажу никабов и бурок. Весь священный товар по новому закону должен был сгореть в гиене огненной без всяких компенсаций и жалости. Так мы совершенно случайно купили последнюю паранджу в Марокко.
Пс, парень, у тебя есть лишний риад?
Уличные сцены постепенно заканчивались, нужен был риад – богатый дом в старой части Марракеша с открытым внутренним двориком, традиционным марокканским убранством и бассейном. В общем, ничего особенного. На наши запросы все друзья пожимали плечами. Ведь на свои риады к двадцати годам они еще не накопили, а богатые родственники опасались нашествия киношных русских варваров.
Мы плутали по лабиринту медины, побираясь от одного риада к другому, жалостливо заглядывали к хозяевам в глаза, но видели в них только горящие огоньки наживы. Облюбовавши один риад, решили взять с собой Измаила,как переводчика, талисман удачи и просто красавчика. Не знаю, какая из трех ипостасей повлияла на хозяина больше, но услышав хорошо приготовленную французскую речь про бедных студентов-волонтеров с прекрасной мечтой, он ответил нам почти неупотребляемым здесь словом: бесплатно.
Договорились на два дня съемок. Сцену вечеринки во второй день пришлось отложить на 11 января, то есть всего за два дня до нашего отъезда — до этого в риаде жили постояльцы. Даже добродушный хозяин тогда не мог предположить, что в назначенную дату у него тоже будут гости.
«Удаляйте это немедленно»
11 zнваря. Мы стоим у полюбившегося риада, который внезапно к нам охладел. Нам сказали, что мест нет, и захлопнули дверь. Безэмоциональная массовка присела на месте, как караван верблюдов, а мы пережевываем за них колючки. Зная эту компанию, понимаем: завтра точно никого не соберешь. Чудесный Измаил некстати куда-то пропал. Мы почти тоже.
Перебирая тысячи невозможных вариантов, вспоминаем про риад-ресторан, которым мы наглым образом пользовались исключительно туалетных целях: простая вода в Марокко стоит как приличный сытный обед в каком-нибудь ресторане. С нашим караваном мы отправились в риад, заказали напитки и,чувствуя горб перенапряжения за спиной, принялись за съемку. Вся раскадровка, предназначенная для риада с бассейном, оказалась не у дел. Мы импровизировали, заставляли актеров держать микрофон, а я с должности режиссера понизила себя до массовки и шагнула в кадр.
Оставался всего один фрэйм, когда нас схватил за камеру менеджер ресторана:
— Вы не договаривались с хозяином о проведении съемок! Он велел вам немедленно все удалить!
— Достань карточку, — шепнула я по-русски Сержу. В этот момент жизни мы были невозможно счастливы, что мы русские. Нас никто не понимал, а мы со скорбными лицами разыгрывали спектакль «О наши разбитые мечты». Только за эту сцену нам стоило бы дать Оскар.
Когда мы выходили из риада, выжавшего из нас все соки и деньги, по щекам Хадил катились крупные марокканские слезы. И как же они быстро высохли,когда мы объявили, что наш фильм жив, и теперь ему светит прекрасное, хоть и туманное будущее. Нам оставалось только закончить монтаж — всего-то сто часов. Но это уже совсем другая история.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ, чтобы узнать продолжение приключений в Марокко и других путешествиях
