Уходили мы из Крыма в море дыма и огня…
Н. Туроверов
Этот эпизод я когда-то писал для книги одной своей знакомой. Если встретите знакомые имена и названия (хотя это вряд ли) - не удивляйтесь.
Эдолийское море – плохое море. Это все знают. Эдолийское море – самое непредсказуемое, самое загадочное и самое опасное из всех открытых морей Океана, и самое... Живое. Если хорошенько напоить моряка, он расскажет вам, что в Эдолийском море живет дух, подчиняющийся лишь князю Найтмару. А может быть, по Его высочайшему повелению, и Рьёльхенскому Дьяволу Вольфгану Вальдерзу. Дух Эдолийского моря хранит берега Рьёльхена, и пока эскадры княжества находятся в его водах, удивительно синих, будто содержащих в себе растворенный сапфир – одолеть их не удастся.
Это понимали, а самое главное, что в это верили абсолютно все моряки эллерийской эскадры, от последнего помощника кока на вспомогательном лихтере до высших офицеров «Астарты» - флагмана, на котором держал флаг молодой, но подающий надежды адмирал Хольгер Эрингтон, сын знаменитого Ксавье Эрингтона. Эскадра в двенадцать вымпелов несла в себе память Ксавье Эрингтона, а должна была – веру в Хольгера Эрингтона.
Может быть, поэтому она и была обречена?
Может быть, из-за проклятия злого духа пронзительно синего Эдолийского моря?
А может быть, так просто решили боги – как знать?
Эллерийцы шли двумя кильватерными колоннами вдоль берегов одного из многочисленных безымянных островов, которыми так богато Эдолийское море, когда из-за линии горизонта показались высокие паруса рьёльхенского флота.
- Тревога! Тревога! – Свистят, заливаются боцманские дудки. – По местам стоять! Канониров правого борта – к орудиям!
Эскадра спешно выстраивалась в боевой порядок. Корабли маневрировали, образовывая линию, правым бортом обращенную к неприятелю, а левым – к островам.
А рьёльхенцы приближались. Ветер надувал их белоснежные паруса, и уже видны были флажки и вымпелы на реях.
- «Иду на вы». – Докладывал дозорный офицер взъерошенному Хольгеру, глядя в подзорную трубу и, на всякий случай, сверяясь с атласом флажковой азбуки. – «Вы находитесь… В наших водах... Приказываю... Спустить флаги... Стать на якорь...»
- Передать с «Астарты» - все то же самое. – Молодой Эрингтон стиснул кулаки так, что пальцы побелели.
Вахтенный офицер, бледный (хотелось надеяться – от волнения, не от страха), передавал приказания вестовым. Капитан «Астарты», находившийся тут же, на мостике, молчал. Возможно, потому, что видел то, чего по молодости не замечал – или не хотел замечать – Хольгер: они не успевали...
Сильные порывы норд-норд-веста, того самого, что подгонял и вел вражеский флот, не давал кораблям Эллеры образовать линию. Прибрежное течение Безымянных островов било в другую сторону, и несчастная эскадра скрипела всеми своими деревянными боками, пытаясь пересилить волю проклятого морского духа. Порывы ветра били с такой силой, что чуть не сдували людей с палубы. Вот – сорвало паруса с двухмачтового шлюпа «Принц Эгмонт», несчастный корабль завалило на левый борт и выбросило на мель.
Капитан «Астарты» молчал. Девятнадцатилетний адмирал сжимал кулаки.
Дозорный офицер, похоже, молился, едва шевеля сжатыми губами.
Вот два фрегата, гордости эллерийских военно-морских сил, не справившись с течением и ветром, оказались слишком близко друг к другу, маневрируя – и окованный медью форштевень «Ургана» врезался в левый борт его собрата «Эвеко», срывая с талей шлюпку. Вот – фрегат «Корморан» прошел в опасной близости от кормы самой «Астарты», занимая позицию немного мористее.
Корабли Эллеры дурацким образом мешались в кучу, а вымпелы Рьёльхена приближались.
- «Даю… Последний... Шанс. Спустить... Флаги... Адмиралу Эллеры... Предлагаю... Сдаться». – Монотонным голосом зачитывал, как с листа, вахтенный офицер.
- Адмирал? – Капитан «Астарты» одним вопросом умудрился выразить сразу все, что хотел сказать – и не мог.
- Приготовиться к бою. – Увы, но Хольгер тоже не мог сказать ничего другого. И уже ничего не мог сделать.
Коварный морской дух, должно быть, злорадно потирал лапки, плавники или щупальца. Эскадры сближались, и одна зажимала другую в заведомо проигрышных для нее условиях.
- Раскалить ядра. – Приказал капитан.
Первыми открыли огонь эллерийцы.
Борта пятидесятипушечных фрегатов «Корморана», «Эвеко», «Ургана», «Блайдиза» и самой «Астарты» окутались сизым дымом. Корпус «Астарты» содрогнулся, когда правый борт корабля выплюнул одним залпом двадцать пять чугунных ядер, раскаленных докрасна. Перед носами приближающейся эскадры Рьёльхена поднялась стена воды и пара.
Жаль, но ее это не остановило.
Корабли Рьёльхенского Дьявола выполняли боевой разворот красиво, как на учениях. Чугунные ядра, пороховые бомбы и книппеля рвали морскую гладь перед самыми носами рьёльхенских линкоров, при редких попаданиях ломали им форштевни и дырявили паруса, но княжеских моряков это не останавливало. Теряя людей, Вальдмерз начал построение в линию, когда пушки эллерийцев били почти в упор...
Дальше Хольгер не помнил практически ничего.
Только дикий грохот собственных пушек «Астарты».
Только вой вражеских снарядов, и скрежет ломающегося дерева, и взрывы бомб, рвущих обшивку и лопающихся, как перезрелые арбузы, где-то в недрах корабля. И крики. Крики. Крики.
Вот пороховая бомба, пробив обшивку мостика, падает прямо перед ним, Хольгером Эрингтоном, и начинает вращаться вокруг своей оси, дымя горящим шнуром. Вот дозорный офицер, отбросив атлас и трубу, с диким воплем кидается на бомбу грудью, каким-то чудом успевает ее поднять и выбросить в пробоину. Бомба рвется где-то снаружи, осколки впиваются в деревянные стены рубки, выбивая из них щепу, а вахтенный офицер смеется. Стоит и смеется, показывая Хольгеру руки с обожженной докрасна кожей.
Вот что-то кричит капитан «Астарты», отдавая приказы вестовым – какие, зачем?.. Хольгер уже не понимает. По верхней палубе «Астарты» весело гуляет шрапнель, превращая людей в мясные туши, начиненные свинцом, как поросенок – гречневой кашей. Хольгер смотрит в иллюминатор – там идет ко дну красавец «Корморан», его кормовая надстройка горит, матросы выбрасываются в воду, но «Корморан» стреляет. Идет ко дну, щедро зачерпывая воду громадной пробоиной под носовым трюмом, и стреляет. Пока орудийные порты не захлебываются водой, пронзительно синей водой проклятого Эдолийского моря.
Вот падает грот-мачта «Блайдиза», перерубленная у самого основания. Вот два каких-то шлюпа, названия вылетели из головы, нарушив приказ, пытаются вырваться из линии боя, превратившегося в расстрел. Непонятно, чего хотят – просто сбежать? – или это попытка самоубийственного абордажа?..
Им не дают шанса ни на то, ни другое. Два бортовых залпа княжеских линкоров, простыми «чугунками» без взрывчатки – и эллерийские шлюпы становятся двумя грудами деревянного мусора.
Вот с «Эвеко» спускают брандер. Бочонок с порохом и реактивным зарядом, весело прыгая по волнам, идет к рьёльхенскому линкору, там заметили опасность – поздно!.. Брандер врезается линкору в борт, у самой ватерлинии, секунда, растянувшаяся на вечность...
Взрыв.
И еще один.
И еще.
Крюйт-камера, не иначе.
Линкор разламывается на две части, и Хольгер что-то весело кричит, но некому его слушать. На входе в рубку – мертвое тело вестового, и у капитана «Астарты» уже нет головы, так чудно – кому нужен безголовый капитан, эй?.. Вахтенный офицер воет от боли, катаясь по полу, один только Хольгер невредим, невредим, но беспомощен.
Он видит, как пылает обездвиженный «Блайдиз». Как на «Эвеко» медленно, рывками, идет вверх по фок-мачте белый флаг. Как «Урган», измочаленный ядрами, пытается развернуться к вражеской линии носом. Зачем? Непонятно, некому объяснить, но ясно лишь одно – эскадра гибнет.
Цвет эллерского флота гибнет бессмысленно и бесславно, раздираемый клыками безжалостного Морского Дьявола. Сама «Астарта» окутывается дымом, уже не светло-сизым пороховым – а черным дымом горящего просмоленного дерева.
Хольгер выходит на палубу. Ее практически уже нет, она в разломах и пробоинах, откуда вырываются языки огня. Повсюду трупы, офицеров, матросов – вперемешку, Костлявая, как всегда, объединила всех. Объединила и повенчала друг с другом в противоестественном союзе – шрапнелью.
Хольгер идет. И взбирается на бушприт, держась за ванты, и что-то не то кричит, не то поет… Да, кажется, поет, аккомпанируя себе на обломке доски, как на лютне. Песня выходит из груди, как воздух из разорванных мехов, с хрипом, и слов практически там нет, но все же это именно песня. Хольгер уже ничего не помнит.
Потом – удар, и доски обшивки меняются местами с небом, и по голове что-то бьет, как заправский кулачный боец, и Хольгер летит в воду, не выпуская свой обломок доски.
За его спиной вздуваются красные пузыри, наполняя «Астарту» пламенем изнутри.
Через десять секунд после попадания в пороховой погреб флагман эллерской эскадры перестает существовать.
Оригинал статьи - на канале https://zen.yandex.ru/dnevnik_rolevika
Официальный паблик - https://vk.com/dnevnik_rolevika