Пришло время рассказать про прототипа главного злодея нашей книги - Северьяна Павлюшина. Вообще, он вобрал в себя многих серийных убийц, как советских, так и зарубежных, но основных два Филипп Тюрин и Герберт Маллин. Сегодня мы про всех расскажем, но сделаем акцент, что главным прототипом, конечно же стал Ленинградский маньяк Филипп Тюрин, орудовавший в 1945-1946 гг. По сути, сцена убийства Льдова это сцена любого убийства Тюрина - он тоже работал в ОРСе, имел повозку, на которой возил трупы к Уткиной заводи и топил в ней. Но обо всем по порядку.
Про Филиппа Тюрина нам расскажет Алексей Ракитин, автор книги "Социализм не порождает преступности". Источник: http://www.murders.ru/USSR_serial_killer_history_4.html
л е н и н г р а д с к и й "с е р и й н и к" Т ю р и н Ф и л и п п П е т р о в и ч (период активности май 1945 г.- декабрь 1946 г.).
Расследование, приведшее к разоблачению этого убийцы, началось с весьма будничных для 1946 г. сообщений об исчезновении людей. С интервалом в 1 день в районах Смоленского и Предтеченского рынков Ленинграда пропали 5 человек : 27 ноября - 62-летняя женщина; 29 ноября - 25-летний мужчина, бывалый фронтовик, орденоносец ; 1 декабря - 23-летний офицер, также в прошлом фронтовик и, наконец, 3 декабря - ещё два человека, жених с невестой. От случившегося нельзя было отмахнуться - уж больно подозрительна была цикличность происходившего и территориальная локализация. Кроме того, в памяти сотрудников ленинградского уголовного розыска ещё были свежи воспоминания о блокадной поре, когда преступления на почве каннибализма приняли массовый характер. В 1946 г. страна пережила тяжёлый голод и хотя продовольственное снабжение Ленинграда было куда лучше, чем в в среднем по стране, нельзя было исключать того, что кто-то из горожан вернулся к своим каннибальским привычкам. Все пропавшие д.б. иметь на руках либо денежные средства, либо ценные вещи; люди, пропавшие 29 ноября и 3 декабря продавали патефоны.
Обращала на себя внимание и локализация мест, где видели исчезнувших людей в последний раз. Предтеченский и Смоленский рынки относились к числу самых маленьких и потому спокойных городских рынков. Наибольшая криминальная активность наблюдалась совсем в других местах города, соответственно, и внимание правоохранительных органов также было приковано к другим, более крупным и криминогенным рынкам.
Розыскные дела сотрудники РУВД завели быстро и отработали их добросовестно. Определённым образом помогла и бдительность ленинградцев - люди, пережившие блокаду, были очень внимательны друг к другу, предупредительны, всегда откликались на обращения правоохранительных органов и сохраняли бдительность, присущую военному времени. Благодаря этому милиционерам удалось проследить путь пропавших без вести людей. Оказалось, что все пятеро, приходя на рынки, вступали в контакт с неким человеком, предлагавшим картошку и уводившим покупателей с собою. Приметы неизвестного во всех случаях оказывались если и не совпадающими, то всё же весьма схожи.
Серьёзным толчком для розыска послужило обнаружение двух мужских трупов 19 января 1947 г. Полностью раздетые тела находились в помещении заброшенной долговременной огневой точки, входившей в линию обороны Ленинграда на правом берегу Невы за пределами городской черты. Район этот уже почти столетие именовался Уткиной Заводью в силу того, что река Нева в этом месте образовывала большой затон. Тела нашли рабочие завода "Большевик", занимавшиеся сбором металлолома. Зимние холода обеспечили сравнительно неплохую сохранность тел. Судебно-медицинское исследование показало, что смерть мужчин последовала в результате причинения обоим черепно-мозговых травм тупым предметом ( молотком, гантелей ). Лица были крайне обезображены, явно напрашивалась мысль об их сознательном повреждении с целью затруднения последующего опознания.
Тем не менее, личности погибших удалось довольно быстро установить. Помогло то обстоятельство, что во время сбора металлолома перед 7 ноября 1946 г. рабочие уже осматривали упомянутый ДЗОТ и тогда никаких трупов там не находилось. Т.о. время появления тел локализовалось последними последними двумя с половиной месяцами. Кроме того, на одном из тел имелись следы заживших пулевых ранений, а это сразу рождало предположение, что погибший при жизни был фронтовиком или военнослужащим. Оказалось, что в ДЗОТе были найдены тела тех самых молодых мужчин, что числились в розыске с 29 ноября и 1 декабря минувшего года.
В 90 м. от ДЗОТа находился барак, в котором помещалась кухня и столовая т.н. "полевого стана" завода "Большевик". Дело в том, что значительные земельные участки в Уткиной Заводи были отданы этому заводу под огороды, которые каждый год засевались картофелем, капустой, огурцами и т.п. Подобное сельхозпроизводство помогало решить продовольственную проблему работников завода и для того времени являлось в Советском Союзе нормой. В январе 1947 г. столовая оказалась закрыта за ненадобностью, однако проверкой было установлено, что администрация завода в 1944-46 гг. разрешала проживать в бараке группе иногородних работников, привлекаемых для сельхозработ в тёплое время года.
Пока часть сотрудников уголовного розыска выясняла личности проживавших в бараке людей, другая занималась осмотром местности. Их внимание привлекли два небольших водоёма, расположенных неподалёку от барака - один на расстоянии 120 м., второй - в 180 м. Сначала было решено осмотреть ближайший прудик : буквально через десять минут зацепили багром и подняли с его дна раздетый женский труп, к ногам которого был привязан массивный обрезок железнодорожного рельса. После этой находки вызвали военных водолазов, которые в обоих водоёмах нашли 3 трупа: в первом - ещё одной нагой женщины, а во втором - мужчины и женщины, также раздетых. Последняя являлась той самой 62-летней Ириной Рожиной, что исчезла 27 ноября.
Довольно быстро опознали мужской труп - это был рабочий, пропавший 19 ноября 1946 г. Его исчезновение до этого момента не связывалось с пропажей других людей, хотя от соседей по рабочему общежитию, где он проживал, было известно, что в последний раз его видели отправляющимся на Предтеченский рынок. Опознание остальных потребовало большего времени, однако мало кто из оперативников сомневался в том, что эти люди также окажутся в числе пропавших прежде без вести жителей Ленинграда. Все трупы были найдены с привязанными грузами, предотвращавшими их возможное всплытие. Характер причинённых ранений и специфика постмортальных манипуляций ясно указывали на то, что всё содеянное является делом рук одного и того же преступника (либо преступников). Время совершения всех убийств датировалось ноябрём-декабрём 1946 г.
Дело приняло совсем уж неожиданный оборот. Убийства в Уткиной Заводи явно были поставлены на поток и нельзя было исключать того, что погибших могло оказаться куда больше.
Вся эта информация заставила самым тщательным образом изучить проживавших в бараке. Внимание розыскников быстро привлёк некий Филипп Петрович Тюрин, работавший при столовой извозчиком. В его распоряжении находилась бричка с лошадью, на которой он объезжал работавшие в поле бригады, доставляя им обеды. Тюрин был из рязанских крестьян, повоевал на фронте, был тяжело ранен, лечился в ленинградском госпитале и после комиссования из армии остался в городе. С апреля 1945 г. Тюрин работал при столовой завода "Большевик" - это было шикарное по тем временам место ! Ему выделили комнату в бараке, в которой он отжил более полутора лет, вплоть до декабря 1946 г. Филипп Петрович отлично соответстовал словесному портрету неизвестного мужчины, уводившего с Предтеченского и Смоленского рынков пропавших без вести людей.
На момент описываемых событий Тюрин в городе отсутствовал - 12 декабря он выехал на свою "малую родину", на Рязанщину. Удалось установить, что с собою труженик передвижной полевой столовой прихватил изрядный багаж - аж даже 11 чемоданов!
Подозрительного работника столовой было решено вернуть в Ленинград, чтобы провести его опознание работниками рынков. Два сотрудника ленинградского уголовного розыска отправились в Рязань. Тюрин был задержан в родной деревеньке с невесёлым названием Сумерки и под охраной привезён в Ленинград. Были изъяты и вещи, принадлежавшие Филиппу Петровичу, среди них особое внимание оперативников привлекли восемь мужских наручных часов три патефона - их м.б. предъявить родственникам пропавших людей с целью опознания. Однако забрать с собою вещи подозреваемого сотрудники НКВД не могли физически - в опечатанном виде они поехали в Питер фельдпочтой и прибыли в город на Неве лишь на третьи сутки после приезда самого Тюрина.
Изучение видовой принадлежности крови, найденной в комнате Тюрина, показало, что она является кровью животного. Между тем, кровь в тазике и уличном туалете была человеческой, но это ни в чём Тюрина не уличало, поскольку в бараке в ноябре-декабре 1946 г. проживал не он один. Т.о. на момент доставки Тюрина в Ленинград 27 января 1947 г. следствие по существу ничего не могло ему предъявить. Филипп Петрович запирался, категорически отвергал все подозрения в свой адрес и первые его допросы ничего не дали.
Лишь после прибытия вещей Тюрина и их опознания родственниками погибших людей в начале февраля 1947 г. ситуация стала постепенно меняться. Подозреваемый признал сначала свою вину в убийствах людей, пропавших в конце ноября 1946 г., а затем стал рассказывать о преступлениях более ранней поры, о которых ни следователь прокуратуры, ни сотрудники уголовного розыска, не имели ни малейшего понятия.
Всего Филипп Петрович Тюрин признался в совершении на территории Ленинграда 29 убийств, датированных периодом апрель 1945 г.- декабрь 1946 г. В ходе следственных экспериментов он показал места захоронений 14 трупов : 13 из них были обнаружены, а 1 - нет ввиду того, что прямо над местом захоронения осенью 1945 г. оказалсь проложена железнодорожная колея. Ещё 9 тел убитых им людей Тюрин сбросил в воды Уткиной Заводи. В марте и апреле 1947 г. их деятельно искали водолазы Ленинградской военно-морской базы, но эти попытки оказались безрезультатны - дно оказалось сильно заиленным.
Дело было передано в суд 4 мая 1947 г. Обвинительное заключение трактовало действия Тюрина как "систематические убийства с целью завладения имуществом и деньгами людей". Процесс проходил в знаменитом доме №16 по набережной Фонтанки ( в царское время там помещалось Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, а потом Департамент полиции ) в закрытом режиме. Тюрин был приговрён к высшей мере наказания и расстрелян, что в общем-то, совсем не представляется удивительным.
