"Она не любила чинов. И чванства...
Эти принятые у большинства отметины человеческой ценности. С побрякиванием и выпячиванием. С ритуальными песнопениями и танцами под бубен. Повергали её в скуку и прострацию...
Не отражая истинной важности и весомости. Назначения друг друга статусами и должностями. Напоминали ей коронацию в сумасшедшем доме...
Она столько раз видела, как бездарные и пустые люди. Вдруг. По воле злобного случая, получали место в иерархии. И власть - не по рукам, не по чуткой душевной настройке, и даже, не по уму. Взлетая, начинали творить шабаш. Что давно разуверилась в глубоком смысле должностных лестниц. И предпочитала свободное расположение и ротацию людей в своём мироустройстве.
Ей говорили: "Ты не дооцениваешь заслуги этих тружеников. Их усердия на поприще и ниве. Их способности и таланты. Заинтересованность и прилежность... Они всего этого добились сами. Ты просто завидуешь".
Она усмехалась и отбривала: "Я - всего навсего - не переоцениваю. Ни их заслуги. Ни их самих".
И добавляла: "И, да... Прекратите талдычить про "сами"... Гроссмейстер двигает пешку в королевы. И не потому, что она достойна. А, потому, что Он так захотел. И от занимаемого козырного места, пешка королевой не становится. Она, всего лишь, получает функции и свойства места. Которые, так часто, оказываются ей - не по зубам... И если нас всех запихнуть в огромную центрифугу. То, уверяю вас, по удельному настоящему весу. Мы распределимся совсем иначе. Чем вам кажется...
Да и завидовать нечему. Ибо, всё, что хочу у меня уже есть..."
Обиженные и разочарованные поборники субординации удалялись.
А, она, легко оглядывая чистый горизонт, умышляла новую затею. И азартно потирая руки приговаривала: "И слава Богу! Никаких начальников. И никаких подчинённых. Не строюсь - ни под кого. Не отвечаю ни за чьи "усердия и таланты". Пусть "сами". Половником хлебают. Заработанное...
Но, уж что я наваяю. Всё моё!"