Давно известно, что «москвичей испортил квартирный вопрос». Однако, как показала практика, за десятилетия советской власти квартирный вопрос испортил не только жителей белокаменной столицы. Решение этого вопроса и по сей день остается камнем преткновения для тысяч российских семей из самых разных городов нашей необъятной страны. И особенно для тех, кто по-прежнему проживает в так называемых «коммуналках». И именно жильцы большой коммунальной квартиры, расположенной в центре Новосибирска, в начале девяностых годов прошлого века стали свидетелями и участниками жутких событий.
Все началось с того, что майским воскресным утром на кухне одной из коммунальных квартир первого этажа большого дома по Красному проспекту случился шумный скандал. Хозяйки семейств, проживавших в квартире, не поделили духовку электрической плиты. Вскоре к коммунальной разборке присоединились их мужья, и дело едва не вылилось в рукоприкладство. Только вмешательство Ивана Вадимовича Гущина – уважаемого человека, ветерана труда, одиноко проживавшего в самой дальней маленькой комнатке, который принялся стыдить соседей, погасило конфликт.
До позднего вечера в коммунальной квартире царила напряженная тишина. Перессорившиеся соседи старались не показываться друг другу на глаза. А вечером напротив единственной общей ванной комнаты вдруг образовалась довольно большая очередь – кто-то из соседей заперся в ней и непозволительно долго принимал водные процедуры. И без того напряженная обстановка стала накаляться еще сильнее. Толпившиеся рядом с ванной комнатой недовольные жильцы методом исключения стали устанавливать виновника возникшей очереди и довольно скоро выяснили, что им должен был быть Егор Хромов, отправивший накануне жену с дочерью в деревню к теще и по этому поводу пивший уже к ряду два дня.
Возмущенные соседи уже были готовы взломать дверь ванной и как следует накостылять пьянице, как тут снова в митинг вмешался рассудительный Иван Вадимович. Гущин предположил, что их соседу, мывшемуся в ванной могло стать плохо, он мог потерять сознание, а то и вообще, не дай Бог, умереть. Иван Вадимович напомнил всем, также, что год назад у Хромова уже случился один инфаркт. Потому, возможно, и сейчас ему требуется помощь. Гущин ушел к себе в комнату и через пару минут возвратился с фомкой, которой довольно ловко вскрыл запертую изнутри дверь.
Увы, на этот раз помощь Егору Хромову уже не требовалась. Опешившие, растерянные и испуганные жильцы коммуналки, столпившиеся в дверном проеме, увидели своего соседа, висевшего на толстой капроновой веревке, привязанной к крюку душевого шланга. Его посиневшее одутловатое лицо смотрело налитыми кровью остекленевшими глазами в чугунную раковину ванны, наполовину заполненной водой, в которой плавали рвотные массы погибшего, а изо рта Хромова, едва не касаясь груди, свисал неестественно большой и фиолетовый язык...