Вчера я опубликовала статью. О токсичных матерях. О тех, которые из поколения наших мам.
И многих это затронуло. Задело там, где ещё не зажило.
В конце я написала, что если понять, хоть отчасти, свою мать, станет легче. И эту фразу поняли не все. Потому что больно. Всё ещё.
У меня у самой было так: и физическое насилие, которое было даже не в виде наказания, а просто по настроению, и запрет на друзей, прогулки, кружки, и моральное давление, и необходимость быть нянькой брату, и даже «вот нормальные дети при разводе родителей с крыш прыгают, а ты».
Но я понимаю, что моя мать росла вообще сама по себе. У бабушки было трое детей от разных отцов, лагерь за плечами, одинокая молодость, подорванное здоровье. У меня, по крайней мере, были закрыты потребности физиологические — поесть-попить-выспаться, да и досуг был, всякие там репетиторы и возможности для развития. У мамы этого не было. У неё не было мамы по сути. Мама зарабатывала деньги.
Зато у моей мамы было приданное к 14 годам, своя квартира к 18, наряды и прочее-прочее. А у моей бабушки не было даже материальных благ, плюс собственная мать (моя прабабка) с хворостиной гоняла за оплошности и просто так.
Объективно моей дочери живётся лучше, чем мне. Да, я ору. Да, не в ресурсе я могу сорваться на неё, да пару раз я поднимала руку, да была история с детским домом, когда я сказала, что сейчас отдам. Да, я могу сказать: «приготовь себе пельмени», а не встречать ужином из школы, как у других, да я иногда заставляю приглядеть час-другой за сестрой, но в целом в сравнении с моим детством прогресс огромнейший. И это не только благодаря мне. Сам мир вокруг меняется, нормы меняются, позволяя мне быть лучше. Наверное, в этом есть и заслуга моей матери, которая дала мне базу, более продвинутую, чем дала ей её мать.
Такие размышления помогают мне понять. Простить могу не всё. Но понимаю хорошо.
Вообще, именно про «понять» мне помогло наблюдение со стороны за отношениями отца моего мужа и его матери. Ему было уже около пятидесяти, а ей около девяноста. Она доживала, запертая в комнате, из которой не выходила, ей не давали видеть внучку, не было ни тепла, ни особого комфорта.
Сын не мог простить, что била, что отдала в интернат, что была тираном, когда он обзавёлся семьёй, что не говорила об отце,...
А у неё первый ребёнок был убит в концлагере. Второй рождён от женатого. Комната в коммуналке, подорванное здоровье, мизерная зарплата, обманувший надежды мужчина и сложный сын, и счастье было, разве что в самой юности.
Слышала бы я одну часть истории про жестокую мать, я бы жалела того мальчика и понимала бы мстящего сейчас и пьющего мужчину. Слышала бы только её историю, очень жалела бы её и не понимала бы жестокости выросшего сына.
Я не понимаю, почему для многих «понять» = «простить». Почему «простить» = «оправдать, забыть и делать вид, что ничего не было?» А часто сталкиваюсь именно с таким отождествлением одного с другим или с обязательным сопряжением.
Понять я многих могу. Я вот как-то читала про детство разных криминальных персонажей. Как мне было жалко маленького Андрюшу Чикатило, например. О, я очень понимаю. Но никакое понимание не способно оправдать зверства.
Мне, вообще, кажется, что прощение — это то, что возможно не всегда и только при обоюдном желании сторон, причём тот, кого прощают должен не только хотеть быть прощённым. Подразумевается признание вины, исправление, много чего ещё.
Ну и если простили, это не значит, что нет последствий поступка.
Для меня понимание причин жестокости родителей важно не в том ключе, чтобы оправдать. Нет.
Просто это лично мне даёт подтверждение того, что, во-первых, они не были абсолютными монстрами, поэтому я не продолжение монстров, а во-вторых, это не я плохая, поэтому со мной можно плохо обращаться. Ну, и отчасти помогает не повторять. Но при этом у моих детей тоже будет немалый список вещей, за которые, я надеюсь, меня можно простить. Если я могу, значит, хотя бы, часть этого умения я им передам.
