Никогда не думала, что буду жить так: не в шаговой, в маршруточной доступности от метро, меж двух полей, впритык к третьему, уже застроенному домами, возле аэропорта.
Самолёты ночью – живые звёзды; спустя некоторое время запоминаешь алгоритм их перемещения по небу и больше уже никогда не сможешь перепутать только что взлетевший самолёт с тем, что заходит на посадку. Их не слышно, нет – ты узнаёшь их намерения по рисунку движения в тёмном небе: самолёт на посадочной глиссаде здесь никогда не окажется в той же небесной точке, что и самолёт взлетающий.
Как тени, в сумерках сквозь траву скользят кошки, пушистыми молниями вспрыгивают на крыльцо, охотятся на бабочек, без всякой причины громко мурлычут, развалившись на досках. Под окном цветут розы и наперстянка, сиреневые флоксы и вербена, колдуньина трава.
Огород – для пользы.
Яблоки и огурцы, крепкие помидорки и плантации клубники – обычные обитатели любого участка. Вот только у меня польза – другая. У меня растёт то, что фиг достанешь в магазине, а хорошо бы иметь под рукой.
Сирень – от ломоты в костях и для ощущения счастья самым ранним летом, когда ещё не жарко, наперстянка – от сосудистых болезней и ещё, чтобы шмелям, ручейникам и бродячим фейри было, где спрятаться в холодные ночи. И вербена, колдуньина трава, «слёзы Юноны» – греки считали её спасение от ночных кошмаров, римляне использовали для защиты от злых духов, а итальянцы, уже много позже, зарывали в землю для получения богатого урожая.
Я привезла историю о ней с побережья Балтийского моря – её рассказал мне незнакомый, очень красивый мальчик лет пятидесяти, совершенный до зубовного скрежета, ночью в междугородном автобусе, когда спать не хочется вовсе, а интернет возле самой границы почти не ловится.
«Люди такие разные, – говорил он, глядя не на меня – в окно, где была тьма, усыпанная жёлтыми бусинами далёких фонарей, – такие разные, что никак не понять, как они могут быть вместе. Есть фокус, как это делать: посмотри на вербену, на метёлки её цветков. Они никогда не бывают поодиночке. Они не мешают друг другу. Они разные. Всякий лепесток вербены – уникален. Я учился в Скандинавии, где, знаешь, всё время или дождь, или снег, или мелкая морось. Древние кельты варили из вербены любовный напиток, самый сильный, какой можно придумать – чтобы соединять несоединимое. Чтобы мирить врагов. Но прежде, чем пить вербеновый хмель, вербеной пьяный мёд с другим человеком, его обязательно нужно было выпить в одиночку. И провести ночь с самим собой. Прежде чем примириться с врагом, всякому человеку, решившемуся прибегнуть к колдовству, следовало примириться с собой. Прежде чем любить другого, ему обязательно нужно было полюбить себя».
У меня под окном цветёт вербена, колдуньина трава, «слёзы Юноны» – чтобы всегда помнить об этом. Прежде чем пытаться любить другого, полюби себя – без этого ничего не получится, колдовство не сработает.
Совсем.