Пожары, разрушения, слезы и стоны принес фашизм на Украину, на всю нашу землю.
Вторые сутки едем на Восток по Кировоградской области разрозненными колоннами, часто подвергаясь нападениям вражеской авиации. По обочинам дорог на Восток тянутся беженцы: женщины, старики, дети. Там, где машины не перегружены, мы сажаем и попутно подвозим их. Они оставили свои родные места, оставили все, чем жили. Все испуганы, опечалены, разговаривают мало - только по необходимости. Втихомолку утирают лица.
Мы едем с Фляжниковым в одной машине. Разговариваем мало, каждый думает свои думы. А дума у всех одна - судьба наших боевых товарищей, оставшихся в Лигезино. Что с ним, как они там? И, словно от большого стыда, мы боимся смотреть в глаза друг другу, многие молча вздыхают и утирают слезы.
На полях вокруг, насколько хватает глаз, стоит тучная, давно созревшая пшеница и, когда обгоняющая машина чуть заденет бортом колосья, слышишь, как тучные зерна, словно дробинки, сыпятся на землю.
В одной деревушке, недалеко от Желтых Вод, остановились напиться. К нам подошел старик:
- Ну что, хлопцы, тикаемо? А в писнях спевали: "Ни одного вершка земли звоей ворогу не отдадим!" Тьфу вам! - Он отвернулся и зашагал прочь.
- Едем отсюда быстрее, а то старик еще дрыном огреет и будет прав! - выпалил Фляжников, и мы поехали.
- Да, стыдно людям в глаза смотреть, хоть в землю зарывайся, - сказал шофер. Едем опять долгое время молча.