— Ну я знаю, — пьяно говорил Фускис, постукивая по столу стопкой, — вот я знаю, а вы не знаете. Нету документов. На всё найдены документы! От Третьего Рейха осталась куча документов, все документировано! Это ж немцы, педанты! И ни одной строчки нету про холокост! Ни одного документа.
— Фускис, — увещевательно отвечал Андрей, — я вам уже советовал перестать распространяться на эту тему. Ведь вас выкинут отсюда, Фускис!
— Никто меня не выкинет, — Фускис ухватился за сидение стула, — с чего вы взяли?
— Не из «Лошадки Дудла», Фускис. Хотя это тоже было бы для вас неприятно, потому что там лужа перед входом. Если вы будете распространяться, вас выкинут из района, понимаете?
Наум Борисович грустно выглянул из-за газеты, а затем принялся ее аккуратно складывать. «Пойду я, — сказал он, — засиделся». Андрей взглянул на часы. «Еще рано, — он привстал, — посидите еще, Наум Борисович. Вы ведь сегодня даже не зачитали нам самые интересные новости, как обычно».
— Настроения нет, Андрюш, прости. Пойду посмотрю лучше, как там девочки. Они засиделись с шифровками, а будет ли толк – не пойму я пока.
Наум Борисович запихнул газету в портфель, снял большие очки и почесал переносицу. Андрюша очень любил Наума Борисовича. Раньше из-за этого он хотел оторвать от Фускиса какую-нибудь важную часть. Но то раньше. Сейчас он уже просто любил Наума Борисовича, а на Фускиса ему было наплевать.
— Вот, — сказал Фускис, — Наум. Я очень уважаю Наума, но именно такие как он и создают миф о так называемом холокосте.
Андрей потянулся и разлил коньяк.
— Фускис, — спросил он, — чем вы занимались до войны?
— Работал в школе, — быстро ответил Фускис, — а что?
— Если вы не будете распространяться, то просидите здесь до самого конца войны и сможете вернуться в родную школу, — объяснил Андрей, — а если будете, то вас выкинут к чертям собачьим из района. После этого у вашего же начальства, Фускис, пропадет иллюзия вашей полезности. И вместо того, чтобы тихо и в безопасности шпионить за нами здесь, вы поедете в какую-нибудь точку воевать с нашей армией. В составе какой-нибудь пехоты.
Фускис открыл, а затем снова закрыл рот.
— Между прочим, — сказал Андрей, — комендатура здесь ненастоящая.
— Как ненастоящая? – спросил Фускис ошалело. Он был совершенно пьян.
— Ну так, ненастоящая. Специально для вас ее организовали, Фускис. Чтобы дезинформировать ваше начальство. А знаете, почему все так? Потому что вы дурак. Я вас даже не боюсь. Вы посылаете пустопорожние шифровки, пьете коньяк и надеетесь только, что вас не выдернут отсюда в менее безопасное место. Я пойду. Доброй ночи, Фускис.
Осторожно обходя лужу, Андрей взглянул на отражения фонарей. Фонари светили разным цветом, один холодным, а другой теплым. «Что-то меня понесло, — подумал Андрей, — сам спьяну наговорил лишнего. Впрочем, все равно. Сейчас-то уже все равно». Он бросил последний взгляд на лужу и побрел к общежитию.