Мимические мышцы Петра Григорьевича подвешены на черепе так, что на его лице имеет преимущество выражение мрачной задумчивости. Словно бы Пётр Григорьевич не Пётр Григорьевич, а член-корреспондент или рязанский поэт.
Бывает, Петра Григорьевича спрашивает коллега:
— Петя, отчего у тебя превалирует такая унылая морда?
Или другая:
— Чо опять грустный?
Через это Пётр Григорьевич даже пытался делать упражненье: выгибать губы жизнерадостным коромыслицем и так сидеть не менее часу. Но упражнение не способствовало, потому как против природной архитектуры физиономии не попрёшь.
Другое дело — мимические мышцы Вадима Степановича! Посмотришь на Вадима Степановича — а у него непременно на лице покойная и мудрая полуулыбка. Словно бы он не просто Вадим Степанович, а добрый чародей или израильский детский писатель.
Едет Вадим Степанович в метро — все на него с удовольствием любуются, потому что хорошего человека сразу видно.
А Вадим Степанович в свою очередь смотрит большими близко посаженными глазищами и словно бы всех вокруг одобряет. «Миру мир!» —всем своим видом говорит Вадим Степанович.
Петра Григорьевича полюбила Оля, а в Вадима Степановича влюбилась Аля.