Живые поэты. Искренность и презрение.
Болезнь нашего времени - презрение. Из-за него не можем по-настоящему любить и ненавидеть. Наше поколение способно только высмеять и ныть. Мы потеряли искренность.
Мы спрятались от презираемого мира и насмехались над ним. Но потом так делать уже не получалось. Падение доходов, нападки на интернет и искусство исключили возможность спрятаться. И сейчас нам приходиться обретать искренность заново.
Отражением нашего развития стал сборник «Живые поэты» 2018 года. В нем собраны стихотворения различных современных авторов: от программистов до философов. Там есть слабые стихотворение, есть презрение, но есть и искренность. Все, как и в реальном мире. Этот сборник олицетворяет собой наше развитие: неумело, но с надеждой мы учимся быть искренними.
В сборнике есть три темы, заслуживающие внимания: желание жить, жертвенность и восхищение. Они наиболее ценны тем, что учат жить, а не прятаться от жизни. И именно их я считаю проявлением новой искренности.
Желание жить. Мы все читали стихотворения о том, что все плохо. Но такие стихи не отвечают на важный вопрос: «А зачем тогда жить?». Все уже поняли, что в мире много недостатков, важно понять, как их преодолевать. А как на эту тему отвечает стихотворение А. Воробей «Дышишь наоборот»?
«обнимаешь подушку – она тебе свет и щит,
жалостливый февраль гладит скорбью по волосам, снег ложиться холодными выемками морщин,
словно шкура худого пса».
Это первая строфа. Привычная нам картина: холод и желание спрятаться. Мотив тоски нагнетается почти все стихотворение, и им можно было и закончить. Но сейчас на смену тоске приходит победа над ней.
«утро сворачивается у ног, словно теплый кот,
сквозняками щекочет мчит, ускользая вниз.
и оказывается, что ты дышишь равно наоборот: вдыхая тоску и смерть,
выдыхаешь жизнь».
Эта победа выражается не только на уровне смысла. Нагнетание строится на «шершавом языке»: постоянные «р», «ж», «щ», «с», «ч». Последние строки соединяют в себе эту «шершавость» с мягким звуком, подтверждая на уровне языка тезис «вдыхая тоску и смерть, выдыхаешь жизнь».
Желание жить не всегда проявляется так. Иногда оно имеется ввиду, но о нем не сказано вслух. Например, в стихотворении Лехи Никонова «Октябрь».
«Погода упрямая дура
выстудила совсем.
температура сердца
выше чем 37
осень течет слюной,
глаза выражают юг,
тёмно-зелёной волной
дёргается Петербург,
время стреляет в упор,
плюнь и ползи в зарю,
сердце играет хардкор
судорогой, не люблю
видеть такие дали.
разрывы косых дождей
горячую слякоть втоптали
в диаметры площадей.
плюётся дождём рассвет.
вертится, тащит, крутит
то чего больше нет,
не было и не будет».
Опять нагнетание обстановки и тепло. Никонов далеко не самый добрый современный поэт, но здесь добро все-таки проскакивает. Без последней строфы это было бы обычное стихотворение, но она делает его талантливым. Нельзя презирать то, о чем ты так сожалеешь. Хотя здесь есть и тепло, и презрение. Эта двойственность интонаций проявляется и в построении стихотворения: на практически маршевый ритм нанизаны боль и любовь. Мир холоден, но что-то в нем есть. Мгновенное и прекрасное.
Жертвенность. В современной поэзии часто пишется о бессмысленности жизни и смерти. Если живешь, то через силу, умираешь без смысла. Просто уходишь. Конец. Неудивительно, что разговора о жертве и быть не могло. Жертва в такой ситуации бессмысленна. Такое есть и в «Живых поэтах».
«Пусть окружающим сладко и долго спиться, пусть не тревожит ничто тишины и покоя.
Только б не выдать свои настоящие лица,
только бы выжить – оглохшей. Слепой. Немою.»
Это последние строчки в стихотворении Тарнавской. И вот то, о чем я говорил: пустота, бессмысленность, жизнь никаким. Но Горященко ту же тему злобного мира развила по-другому.
«Чай для Миши М.»
«у всего, кроме боли, есть свой предел,
у любой кредитки есть свой лимит.
так идут влюбленные по воде,
и приходит время их заземлить.
небеса блюют на сырой асфальт
и луна таращит свое бельмо.
и когда внутри проржавела сталь -
наступило future, точнее no.
…
кто сильнее любит - тот обречен
а другой не станет его спасать:
открывает сердце своим ключом
и вырубает вишневый сад.
ты предашь, я знаю, да что с того,
(и топор стучит у меня в саду).
но несу, как свечку, свою любовь
загадай желание и задуй.»
Первые две строфы ничем не примечательны. Банально, да и написано по-детски. Но в конце появляется благородство героини. «Да, ты меня предашь, но я готова к этому» - вот слова героини прозой. Это написано искренне, без ненужного позерства и обиды, только готовность пожертвовать счастьем. Не зря любовь здесь сравнивается со свечкой: она дает свет героине, и она готова отказаться от него ради желания любимого.
Восхищение. В этой теме писать особо нечего. Восхищение жизнью соединяет в себе огромное количество очень личных понятий. Уметь все это прочувствовать, живя обычной жизнью очень трудно. Так что я посчитал, что лучше просто процитировать стихотворение Лебедевой:
«как мы могли не заметить сразу этого света,
ведь он никуда не прятался.
мир сдвигался по направлению к лету,
мы удерживали баланс.
зелье варили – шалфей, мята.
разливали – в фарфор, фаянс.
как ночные пляски вытаскивают нас из подземелий,
как дом – это не место
для осмысления,
как приусадебные участки взрывает цветом,
как нас успокоили озеленением,
а не искусством. как нам хватило смелости
для расставаний и встреч. как напоминает бабочку
любая пылинка, севшая на плечо.
как мы собираем снов в наволочку,
шьем одежду из ничего.
какой красоты еще надо, чтобы задышать ей.
платьев, мыслей спятивших, выходных дней.
не было ни босфора, ни бокала красного, ни цветочных клумб.
был лишь один свет, разбрызганный пульверизатором по стеклу».
Это маленький манифест простого счастья. В стихотворении нет сложных образности, есть только очарование обыденных вещей. Я отнюдь не говорю, что это счастье. Это было бы упрощением, но нам это и нужно. Ребенку рассказывают сказку о чести, хотя этой темы и взрослые не поймут. Ребенку говорят об этом упрощенно, чтобы потом он сам понял сложное. Так и с нами.
Такие стихи являются олицетворением новой искренности. Мы видим ужас, но живем по-настоящему, не прячемся. Нет идеализма, нет презрения, только искренность.
Форма. Есть еще один вопрос, о котором я хотел написать. Многие стихотворения в сборнике лишены четкого ритма, рифм и деления на строфы. Это свободный стих или верлибр. В Европе он давно уже практически вытеснил классическую поэзию, оставив ей место в песенном жанре. У нас в этом стиле писали Блок, Хлебников и многие другие. Российский филолог Шкловский писал, что русская поэзия неизбежно придет к свободному стиху, потому что у нас мало рифм и язык неудобен для классических форм.
Так что не стоит ругать современных поэтов за это. Русская поэзия развивается и изменяется. Она осваивает новые способы выражения, и это абсолютно нормально. Да и как сказано в предисловии к сборнику «Живые поэты»:
«Настоящему поэту можно все: игнорировать правила языка, поднимать больные и неудобные темы, писать о них, используя любую лексику.
Звучит вызывающе? — Возможно.
Резкие и непричесанные стихи? — Да, чаще всего.
Но при этом искренние и настоящие, а потому — живые»
