Кстати, стишки я пописывала всю сознательную жизнь, но никогда особо не афишировала этого факта. Так, иногда, очень близким, под настроение прочтешь бывало - и все. А потом один из близких оценил, связался с городским поэтическим сообществом, в которое был вхож, и некоторые мои стихи вдруг включили в сборник местных поэтов. А так, как моя фамилия на «А», то я иду первая по списку. Книжка такая толстенькая, в солидном переплете, открываешь, а там сразу моя нетленка. Мне друзья: «Ты, что все это сама накропала»? А моих там 10 листов всего. После выхода сборника поэтическое сообщество устроило его презентацию, с провинциальным пафосом, надо сказать, обставленную, а после нее фуршет. Оно (сообщество) состоит в основном из экзальтированных теток разной степени сумасшествия, от тихо дябнутых до буйных. Есть пару юношей (довольно грамотных, кстати), энергично пишущих про насущное, но их творчество принимают с трудом. Я собственно всего один раз и была в этом местном скопище самородков, потому, как на фуршете (свинья неблагодарная) устроила аутодафе их предводительнице (такая же сумасшедшая тетенька, но при этом жена какой-то шишки местной, поэтому говорящая безапелляционным тоном). Сидим, пьем (это в приличных обществах на фуршетах стоят, а мы сидим за длинным столом с пирогами), время от времени особо невоздержанные поэтессы с завыванием срываются на чтение «из собственного». Неуёмных обрывают довольно бестактно, хотя надо сказать, что никто сильно не обижается, ибо все не без греха. И вдруг одна из тёток, видимо питая неплатонический интерес к юноше - поэту, пытается привлечь к нему внимание: «Почитай нам чего-нибудь своего, а то ты такой хороший, но скромный». И всё с прихахатываниями такими, характерными для постклимактерического влечения. Ну, мальчик тоже уже не трезв, и внимание, какое-никакое, ему все же приятно. Ну и прочитал. И, между прочим, бойкие такие стихи, грамотные. Он потом, когда благодарил меня рассказал, что закончил литературный институт (не хухры –мухры). Я так полагаю, что именно этот факт и не давал покоя богатой и знаменитой предводительнице местных поэтов. Так вот, стихи эти были про ритм современной жизни и ее проблемы. С большим количеством всяческих аллегорий и метафор, и прозвучала там фраза «стокгольмский синдром». Сел пунцовый мальчик, тёти глазками хлопают. Им, конечно, приятнее про синь, да черемуху. Ну на крайняк про любовь какую несчастливую, а тут хрень какая-то. Хлопают, но помалкивают, и только предводительница, покачав «блошиным домиком» на голове, решила все же резануть правду-матку. «Молодым лишь бы по-непонятнее чего написать, - заявляет (мальчик из пунцового делается бордовым), - Так накидал все подряд. Какой-то стокгольмский синдром (презрительное пожимание плечиками) приплёл. Была я в Стокгольме три месяца назад, нет там никакого синдрома!» На этом месте я чуть было не подавилась куском пирога. Смотрю, а все (двадцать пять человек!) молчат. Мальчик уже совсем нездорового цвета сделался, ну я прожевала, как следует. Мадам эта уже бедная и не ждала, что комментарии последуют, глаза закатила и «из себя» читать приготовилась, что бы, так сказать, на фоне бреда подросткового блеснуть настоящей поэзией. В общем, кратко, в выражениях цензурных, но злобных я посоветовала ей побольше читать, и не только себя, а так же вести себя впредь скромней, дабы ее глухая необразованность не выпирала так уродливо на людях. Меня тётенька другая потом благодарила, даже ручку мне трясла, говорит, что они ее боятся, а я молодец. Представляешь, боятся! Это как им охота в поэтах ходить, что они всякие унижения от моральных инвалидов терпеть готовы. В общем, они даже меня как-то позвали меня куда-то, но местная богема, как то не пришлась мне, да и времени жалко. Еще забавно, что на этом сборище всем поэтам выдавали спонсорскую премию – два литра мёда! Улёт! Есть такое выражение «мёд поэзии», но подозреваю, что они его не слышали.