«Захожу в длинное коридорчатое строение. Похожее на барак. Оно поделено стенками-перегородками — тонкими, будто фанерными — на отсеки. Йей-йей! — офисные. Там — люди и вещи. Коробки, мешки. Стопками и навалом. Всё старое, ношеное, мутное. Ощущение — послевоенный рынок. Люди, будто осенние мухи, мелко суетятся, перебирают, укладывают. Своё добро... Ни звуков. Ни запахов...
Ребёнок протягивает мне книгу. А4, яркая красочная твёрдая обложка, плотные иллюстрированные листы внутри. Дитя вскидывает глаза — «почитай!» Переворачиваю страницы, смотрю в текст. Сначала казалось — много крошечных сказок. Потом понимаю — одна и про реальности. Что-то военное, недавнее. Однако, среди персонажей мелькают странные личности — орки, да гоблины. Отдаю фолиант обратно — «читай сам!»
Следую за мужчиной по ветвистому коридору. Куда он — туда я. Тёмное пальто, слегка мятые брюки, невзрачные ботинки, взъерошенная шевелюра. Весь — какой-то бэушный, покоцанный, нуарный. Но, я не бросаю его — нужно идти за ним. Нужно!
Спиной к стене — он. Скольжу губами по щеке, подбородку, шее…
Выходит из комнаты, я остаюсь. Через тонкую стенку слышу гогот и похабные шуточки. Мужиков. Мне всё равно…
Грохот, нежный интеллигентский матюг, цокот удирающего кота. Просыпаюсь. Ещё какое-то время тянусь членами и — пробуждаюсь окончательно. Выхожу из спальни, улыбаюсь, чмокаю свежевыбритую щёку, иду на место преступления. Осколки вазочки — нелюбимой. Веник, совок, виновник.
Мужчина, с утра прибирающийся в доме, заканчивает кухонный шмон и включает чайник. Взирая на битое, пожимает плечами и разводит руки в стороны — «ну, что с ним, стервецом, поделаешь!»
Я хмыкаю: «Брось! Ерунда! Я никогда её не любила!»
И, отправляясь в душ, докрикиваю: «Ты совочек-то, далеко не убирай! Бог даст — ещё пригодится! День длинный… Самайн — ну, что ты ещё скажешь!»
И мысленно крещусь».