Кинокартина «Старший сын» (1975), созданная по пьесе Александра Вампилова, весьма неоднозначна, если начинать её разбирать и трактовать. Известный ЖЖ-блогер germanych (Дмитрий Румянцев) написал интереснейшее исследование об этом фильме: как выясняется, положительные герои здесь вруны и нахалы, тогда как отрицательные — говорят правду. Но их всё равно - ненавидят. И получается, что советских людей учили гадостям. То есть лицемерию — ради сиюминутной выгоды.
Напомню, что по сюжету двое парней-гуляк, потерпев обидное фиаско (их — будем говорить прямо - банально продинамили), оказываются ночью в каком-то пригороде. Как в той песне: опять от меня сбежала последняя электричка. Понимая, что надо где-то переночевать, юноши решаются на авантюру — они вваливаются в незнакомый дом и с порога сообщают, что один из них — внебрачный сын хозяина.
В процессе общения Нина - дочь хозяина и мнимый «старший сын» - Володя начинают испытывать друг к другу отнюдь не родственную приязнь, и в результате всё разрешается самым наилучшим образом. Так вот! После того, как germanych публиковал своё замечательное эссе о фильме, посыпались ответы. Мол, всё не так, ребята и врун Володя гораздо лучше, чем правдивый жених Нины, выведенный автором пьесы, как совершенный болван.
Лично я эту вещь рассматриваю с неожиданной позиции. В ролях врунов-шалопаев снялись два тогдашних маркиза-идальго-мушкетёра — Николай Караченцов и Михаил Боярский. Так уж случилось, что «Старшего сына» я посмотрела позже «Трёх мушкетёров», «Собаки на сене» и «Благочестивой Марты», а потому воспринимала Володю и Семёна сквозь приму иных — костюмных ролей — Д`Артаньяна & Теодоро (в случае с Боярским) и маркиза Рикардо & Пастраны (в случае с Караченцовым). Хотя, «Старший сын» снят раньше всего этого.
Теперь представьте себе некую испанскую пьесу времён Лопе де Вега. Два молодых, красивых и — франтоватых дона оказываются ночью в окрестностях какой-нибудь декоративной Севильи. Один из донов выдаёт себя за «плод нечаянной любви» хозяина — местного бедноватого, но гордого (как положено) идальго. И — всё, как у Вампилова, включая любовь прекрасной доньи, которая не любит своего жениха — богатого, знатного и главное — надёжного, но должна пойти под венец. И тут — внезапный порыв стрррасти (очень испанской).
Правда, финал, который у Вампилова — открытый (Володя просто обещает непременно приехать и даже «надоесть» новой «родне»), в испанской комедии должен быть определённым. А так — всё в духе Лопе де Вега, Педро Кальдерона и Тирсо де Молины. Но есть нюанс — у господ-испанцев это, я повторюсь, была бы смешная комедия — типичная «комедия положений». У сибиряка Вампилова — это жёсткая драма, где всё — через надрыв. Но основная мораль всё равно такая: всё побеждает любовь.
Зина Корзина (с)
