В Лондоне демонстрация, требующая проведения повторного референдума по Брекситу, собрала 700 тысяч человек – в семь раз больше, чем ожидали. Последний раз такое случалось в 2003 году, когда британцы протестовали против войны в Ираке. Тогда правительство Тони Блэра к мнению народа не прислушалось, а много лет спустя бывший премьер-министр признался, что на него давили союзники из Штатов – и Великобритания в войну ввязалась, о чем сейчас жалеют и страна, и сам Блэр. Но как и тогда, сегодняшняя премьер-министр Великобритании Тереза Мэй людей, вышедших на улицы, слушать не хочет. «Второго референдума не будет», - повторяет она, как заклинание. «Вы украли у меня будущее», - несут плакаты молодые люди, которые два года назад были слишком юны, чтобы голосовать. Брексит это в том числе про разницу поколений. Это еще много про что: про восстание провинций против столицы, про антимигрантские настроения, про столкновение интересов рабочего класса и столичной элиты. Но больше всего про разницу поколений. Одно помнит жизнь «до ЕС» и хочет туда вернуться – как будто возвращение в молодость возможно, другое помнит себя только в ЕС и не обзавелось «островной психологией». Как показывают социологические опросы, в августе 53% опрошенных высказывались за то, чтобы в ЕС остаться. Но на второй референдум нет не только желания правящей элиты, но и времени: в Великобритании на подготовку референдума отводится десять недель, а соглашение с ЕС должно быть подписано в ноябре или в крайнем случае в декабре. Выход Великобритании из ЕС состоится 29 марта 2019 года.
Идею повторного референдума поддерживают бывшие премьер-министры Джон Мэйджор (которого упрекают в том, что это он ведь во всем виноват – подписал, мол, в 1992 году Маастрихтский договор, втянул нас в ЕС) и Тони Блэр (тот самый, что игнорировал глас народа перед войной в Ираке) и бывшие заместители премьер-министра Майкл Хезелтайн и Николас Клегг. Но Тереза Мэй тверда, как Железная леди: второго референдума не будет. Кстати, во время подготовки первого она была в лагере тех, кто агитировал за то, чтобы Великобритания в ЕС осталась, но превратностями политической судьбы стала премьер-министром «выхода». Сегодня Тереза Мэй сражается не только за хорошие условия выхода для своей страны, но и – может быть, в первую очередь – за свое политическое будущее. Не многие верят в то, что оно у нее есть, а бывший министр иностранных дел Борис Джонсон не скрывает премьерских амбиций.
Сторонники жесткой линии внутри Консервативной партии требуют, чтобы Великобритания покинула таможенный союз ЕС и единый рынок. Но Мэй пообещала Брюсселю, что между Северной Ирландией, которая является частью Великобритании и вместе с ней выходит из ЕС, и Ирландией, которая в ЕС остается, не будет формальной – «жесткой», как принято говорить – границы. Это означает, что Северная Ирландия должна остаться в ЕС если не де-юре, то де-факто. А это, в свою очередь, означает, что таможенная граница должна появиться уже внутри самой Британии. Против чего категорически выступает правительство Мэй: мол, не может быть границ внутри одной страны. Но если границ внутри Британии быть не может, а одна ее часть должна остаться в таможенном союзе с ЕС, значит, и вся Великобритания в этом союзе останется. Тогда о каком Брексите идет речь?
К тому же если восстановить границу между Северной Ирландией и Ирландией, это поставит под угрозу подписанное в 1998 году Соглашение страстной пятницы, положившее конец длившемуся десятилетиями кровопролитию.
Что будет, если Великобритания и ЕС не договорятся? Экономический хаос, причем для всех. Вот в Чехии подсчитали, что ВВП страны может потерять на Брексите 1.4% ВВП, потому что Великобритания – один из крупнейших рынков для произведенных в Чехии автомобилей.
ЕС предложил Лондону продлить на год «переходный период», чтобы смягчить боль ухода. Но пока самой вероятной опцией остается уход по-английски, то есть без какого-либо соглашения.
