Читайте Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12, Часть 13, Часть 14, Часть 15, Часть 16, Часть 17, Часть 18, Часть 19, Часть 20, Часть 21, Часть 22, Часть 23, Часть 24, Часть 25, Часть 26 романа "Масик" в нашем журнале.
Автор: Ольга Манскова
Глава 7. Несостоявшееся заседание
Он стоял около входа в Главный корпус, опираясь на широкие белые перила, и смотрел вниз. По лестнице, почти непрерывным потоком, поднимались студенты.
«Где же Петька, наконец?» - беспокоился Жорик. Было без четверти десять. Заседание кафедры скоро начнется, и на него лучше не опаздывать, чтобы лишний раз не злить коллег.
Вдруг он заметил Оксану. Молодая преподавательница не спешила войти внутрь здания, но, наоборот, выходила из огромных, тяжелых дверей. Жорик, стоя чуть в стороне от выхода, на терраске, окликнул коллегу, кода она уже стремительно спускалась по лестнице. Он давно не общался с Оксаной, оба практически избегали случайных встреч, и в лучшем случае здоровались, тут же отводя глаза в сторону. Но тут… Жорик вдруг почувствовал: произошло, стряслось что-то; ему показалось, что Оксана сильно встревожена - или же, что её что-то печалит.
Услышав, что её позвали, Оксана обернулась, посмотрела растерянно в проем дверей. Потом поискала глазами рядом: кто же её окликнул? И… остановилась взглядом на Жорике. Хотела отвернуться, проскакать дальше по ступенькам, но внезапно передумала. Всё же, вернулась и подошла.
- Здравствуйте, Георгий Владимирович, - сказала она нейтрально.
- Здравствуйте, Оксана… Вы не идёте на заседание кафедры? – спросил Жорик.
- Нет. Его не будет. Увы…, - ответила она.
- Как? Почему?
Оксана обернулась назад: в это время, мимо прошли группкой знакомые студенты; они громко и дружно поздоровались. Жорик и Оксана ответили важно, по-преподавательски, на их приветствие.
- Это… Не на улице рассказывать. В смысле, не перед Главным корпусом. Но, не ходите сейчас на кафедру. Ни вас, ни меня… Искать сейчас не станут и не позвонят, почему нас нет. Потому, что Павла Сергеевича сегодня там тоже не будет. А сидят на кафедре… Только Зинаида Григорьевна, Поросин и прочая её команда. Они пьют чай и радуются жизни. Настало их время.
- Что-то случилось?
- Да. Случилось.
В это время Жорик замер. Потому что заметил Петьку, которого он прекратил высматривать во время этого разговора.
Петька взлетел по ступенькам, спеша к Жорику, и теперь застыл за спиной Оксаны. По его лицу было видно, что только вблизи он понял, за чьей спиной стоит. Оксана обернулась. И затем… Они так и стояли. Глядя друг на друга. В упор, минут пять.
- З-здравствуйте, Оксана, – вырвалось потом у Петьки.
- Мы… знакомы? – её брови поползли вверх. Петька стоял и молчал. Похоже, он впал в ступор. Оксана взглянула на Жорика.
- Оксана… Он… Мой друг… Петя… Ну, в общем, некоторое время тому назад он вел за меня лекции и семинары. Хорошо под меня замаскированный, - отчаянно, громким театральным шепотом, выдал Жорик. – Я… Мне… Очень нужно было уехать, на некоторое время. И… не потерять при этом работу. И он… Был мной. И я… Совершенно не знаю, что же произошло меж вами. И тогда, когда я вернулся, да еще и попал на кафедру в тот вечер, когда все отмечали Новый год… Я просто… Не знал, что мне делать, - продолжал он в голос, но тихо.
- То есть, он… Замещал вас, читая лекции, ведя занятия, и…
- И ходил на танцы. Я замещал Георгия полностью: даже жил у него. А на танцах вы были моей партнершей. Простите, Оксана, - смущенно закончил Петька, приблизившись почти вплотную.
Неожиданно, Оксана громко рассмеялась.
- Ну, вы и…, - она не закончила.
- Придурки? – подсказал Жорик.
- Изобретатели… Лицедеи…, - закончила фразу Оксана.
- Оксана, я тоже прошу у вас прощения. За испорченный зимой вечер. Я… Просто растерялся, - добавил Жорик.
- Извинения приняты, Георгий. Но… Говорите тише: у проходящих мимо студентов напрягаются уши. Давайте, мы все пойдем в институтский дворик. А то… Здесь ещё и служба безопасности где-то поблизости. Скоро нами и нашим весельем заинтересуются, - сказала Оксана.
- Но ему прямо сейчас – на заседание кафедры. Беги, кстати. И сумку давай сюда, - приблизился к Жорику Петька, собираясь выхватить из его рук сумку.
- Заседания не будет, - сказала Оксана. – Пойдемте, расскажу вам печальную новость.
Пока они шли мимо больших институтских ёлок, вдоль желтых стен Главного корпуса, Жорик пробормотал:
- Вы скажите вначале хоть пару слов: что произошло? Кого-нибудь уволили, у нас на кафедре? Может, нас всех хотят уволить? Тех, кого приняли недавно?
- Пока – нет, - ответила Оксана. – Но заседание отменили… Павел Сергеевич в больнице.
- В больнице? Что с ним? – почти одновременно и синхронно, спросили Петька и Жорик.
- Еще немного пройдем, и я расскажу, - ответила Оксана. Они уже входили внутрь институтского дворика через чугунные ворота. Петька не выдержал: стрельнул у паренька, что проходил мимо, сигарету и «огонька», и теперь курил. Вообще-то, он давно бросил. Но тут… Переволновался чуток.
Они пошли не на стадион, но и не на лавочки, что были под дубами. Стали просто на аллее, под старой липой с черным, корявым стволом. Было морозно, холодно – но не слишком: ветра не было совершенно. Впрочем, застывшие деревья и бесснежная зима всегда наводили на Жорика уныние. Он не любил февраль.
- Вчера, после моей последней пары, примерно в шесть тридцать, я зашла к Павлу Сергеевичу в музей. Он там занимался с дипломниками. Павел Сергеевич обещал мне отдать свои материалы: конспекты по истории искусств и культурологии. Ведь он сейчас не ведет эти предметы. Но читал по ним лекции раньше. Я взяла предложенные им конспекты, и он еще пригласил меня пойти к нему в гости. Я у них бывала часто; хорошо знакома с его женой и младшей дочерью. И моя мама их хорошо знает: можно сказать, мы дружим семьями. Павел Сергеевич был какой-то грустный, и мне, кроме всего прочего, захотелось слегка поднять его настроение, составив компанию. Проводить его до дому… Он – увлеченный своим новым предметом человек, а я – по специальности дизайнер, и потому, у нас по дороге нашлись темы для обсуждений и разговора, как у людей, увлеченных своим предметом.
Так, за беседой, мы дошли почти до его дома. Прошли мимо песочницы, качелей и лавочек, где играли дети. И в это время мне позвонили. Я посмотрела на сотовый: мама. Она уехала к своему брату в Белоруссию, по семейным делам. В общем, ожидался роуминг… В подъезде было бы плохо слышно.
- Ну, Оксаночка, квартиру нашу вы знаете; поговорите по телефону – и поднимайтесь к нам. Будем ждать, - сказал Павел Сергеевич. Я кивнула, и он направился к подъезду.
Как оказалось впоследствии, дверь с домофоном была не закрыта: её взломали. Но тогда Павел Сергеевич не обратил на это особого внимания: мало ли, дети побаловались… Он вошел в подъезд. Далее, я воспроизвожу описание событий с его слов. У лифта на него напали, вынырнув откуда-то неожиданно. Не понятно, где они прятались: скорее всего, спустились сверху. Нападавших было трое или четверо: вначале он не успел это рассмотреть. Один из них подошел сзади, пока Павел Сергеевич ожидал лифт, и схватил за икры ног. Приподнял вверх – а потом кинул. Павел Сергеевич упал на пол, лицом вниз. Успел выставить вперед ладони рук. Потерял очки, их стёкла разбились. Обернувшись, он мельком увидал всю теплую компанию: троих – четко, и какую-то тень, мелькнувшую сзади. Все, по крайней мере, трое из них, были в масках с прорезями для глаз, скорее всего, сделанных из женских черных колготок. А ещё, на них были надеты черные майки без рисунка и черные штаны. И все эти парни были явно атлетического сложения, не поленились походить в качалку и обрести крепкую мускулатуру, - как прокомментировал тогда Павел Сергеевич, у него ещё были силы на то, чтобы шутить…
Далее, он увидел вблизи своего лица окованный ботинок. Метили явно в голову. Но, он успел резко отодвинуть её в сторону, и удар пришелся по касательной, исцарапав лицо и повредив нос, из которого на цементный пол хлынула кровь.
Павел Сергеевич попытался подняться, но получил еще удар. На этот раз, метили в висок. Он снова, вполне удачно, увернулся, но зацепили ухо. Затем кто-то из нападавших зашел сзади, приподнял Павла Сергеевича за ворот рубахи, и собирался кинуть вниз. Но тут, с громким лаем, сверху уже спускалась собака – колли. Собака эта хорошо знала Павла Сергеевича: она жила у его соседей. Потому, профессор, брошенный на бетонный пол, по-видимому, с расчетом на то, что он упадет и сломает позвоночник, в результате, скользнул по собаке, что подбежала к нему. Та, вдобавок, тут же вцепилась в штаны одного из нападавших, но не сильно: её тут же позвал сверху ребенок, и она побежала вверх по ступеням. Ведь следом за собакой спускался мальчик; он и шел её прогуливать. Потом были слышны детские шаги и песенка; и, пока ребенок, а с ним - вновь его собака, - не спустились сюда, нападавшие успели затолкать Павла Сергеевича в лифт и вошли туда сами, и теперь там все и стояли, в закрытом лифте, почти вплотную друг к другу. Ребенок и собака прошли мимо, и дверь лифта открылась вновь. Павла Сергеевича стали выталкивать наружу: бить в лифте было неудобно. Им, похоже, надо было сделать вид, будто он сам, без посторонней помощи, упал от головокружения и повредил голову. Явные следы убийства, такие как ножевые ранения, они оставлять не собирались.
Как раз в это время, я зашла в подъезд и стала подниматься. У лифта я остановилась, хотя и собиралась пойти наверх пешком: всего лишь на четвертый этаж. Остановилась, потому что услыхала непонятный шум изнутри, но всё же прошмыгнула мимо. Но затем обернувшись, в начавшие открываться створки, я увидала окровавленного Павла Сергеевича, с бледным лицом, без очков… И людей в черных масках. Они заметили меня, и я закричала. Один из нападавших выскочил из лифта и кинулся за мной. К моему счастью, он не мгновенно выкарабкался из тесного лифта. И я сейчас не в слишком плохой физической форме: в последнее время, занимаюсь спортивными танцами и айкидо, и вчера на мне были сапоги без каблуков. Но, пока я бежала до дверей квартиры Павла Сергеевича, на четвертый этаж, меня почти настигли. Я едва успела позвонить и ввалиться в открытую дверь: дочка Павла Сергеевича открыла её мгновенно, ведь она ждала отца и даже волновалась. Дышавший мне буквально в затылок наемник, развернувшись перед захлопнутой перед его носом дверью, устремился вниз.
И, наверное, всё же услышал, как я прокричала с порога, вне себя, размазывая по лицу слёзы и косметику:
- Павла Сергеевича убивают!
Мы с Александрой, дочкой Павла Сергеевича и нашей студенткой, бросились звонить: и в милицию, и в скорую помощь… Жена Павла Сергеевича сразу же бросилась вниз. Позвонив по телефону, и мы выскочили на лестницу.
Те, в масках, уже убежали. А Павел Сергеевич, без сознания, лежал на полу перед лифтом. Его жена положила его голову себе на колени, и он вскоре открыл глаза.
Первой приехала «Скорая» и увезла его в травматологию. С сотрясением мозга и многочисленными ушибами. Сейчас он… В городской больнице, что на посёлке, - закончила рассказ Оксана.
- Это… Профессора избили. Уважаемого в городе человека. Нет ничего святого. Подонки, - прошептал Жорик.
- Не подонки. Наёмные убийцы. Ну… В данном случае, не знаю, каков был заказ: убить или покалечить, - возразил Петька.
- И я, кажется, знаю, кому это выгодно. У Павла Сергеевича через две недели – переизбрание, а он с месяц теперь пролежит в больнице… И переизбрание завкафедрой состоится без него. Представляю, какой там будет гадюшник! – заметил Жорик.
- Сволочи! – выругалась Оксана. В глазах у неё появились слёзы.
- Не плачь. Не надо. Ты – сильная девочка, - обнял её Петька. Оксана совсем заплакала, уткнувшись в его плечо.
- Ты знаешь, где он лежит, где эта больница? – спросил у нее Жорик.
- Я знаю точный адрес, остановку трамвая. И записала даже номер отделения, - ответила Оксана.
- Поехали, навестим его, пока есть время. Купим чего в гипермаркете: фруктов, конфет. Эх, жаль, что вина, наверное, ему нельзя, - сказал Петька. – Я с вами поеду – но подожду внизу.
Пропустили их не сразу: пришлось дожидаться приемных часов. Павел Сергеевич, больной и избитый, лежал на кровати, с перевязанной головой и руками. Но был очень рад видеть Оксану и Жорика, шутил и смеялся.
- Знаете… Такие переживания иногда даже придают вкус к жизни. В свои пятьдесят два чувствую себя… Заново рожденным. Мне сегодня звонили знакомые из Ростова, сюда прямо, и предложили хорошую работу. Ставку профессора. Так что… Начну и в этом смысле новую жизнь. Они не хотят огласки: я имею в виду, руководство нашего института. И без того вуз слывёт бандитским. Но обычно, или студентов местные бьют, или студенты местных. До профессоров ещё дело не доходило… А раз не хотят огласки, то будут даже рады принять моё заявление по собственному желанию, которое я подам в день выписки. И подпишут. Без отработки. Я заранее договорился, поставлю сегодняшнее число…
- Так вы…Не только не будете участвовать в переизбрании на должность, но и вовсе не собираетесь дорабатывать этот учебный год? Выпускать студентов, проводить экзамены? – удивился и расстроился Жорик.
- Да. Просто, Георгий Владимирович, мой звонок уже прозвенел. Не вижу смысла здесь задерживаться. Впрочем, был бы более внимательным, услышал бы первый, робкий колокольчик раньше… Он прозвонил ещё на Рождество… Помните, Оксана?
- А что случилось на Рождество? – спросил Жорик.
- О! Вас там не было… У вас нет сессии, экзаменов. По вашему предмету есть только зачет, и ещё до Нового года. А мы – с пятого или шестого числа, кто как – уже принимаем сессию у студентов. Да, Оксана?
- Да, Павел Сергеевич… У меня – экзамен по архитектуре был. Шестого.
- Ну, а седьмого – праздник. И мы с коллегами, в основном, это дизайнеры и художники, решили отметить Рождество на кафедре. Чай попить, с тортиком, посидеть в теплой компании вечером. В музее, где классы рисунка. Ну, вот… Сидим мы, и хорошо сидим… И вдруг врываются люди, в погонах и без. Нам всем – стоять, мол, бояться… Положили нас носом в пол. Всех. И обшмонали всё вокруг. Потом ушли. Милиционеры участковые и ребята из службы безопасности, их Раздраев прислал… Лица, впрочем, у них самих были разочарованные и… даже неловкость на них читалась. Некоторые тихо так, глядя в пол, кажется, извинились даже. Да, Оксана?
- И мне так показалось, Павел Сергеевич… Но разошлись мы невесело. А так хорошо всё начиналось. Думаю, недовольны они были сильно: те, раздраевские. Не застали ведь ни вина, ни алкоголя покрепче, ни дебоша…
- Ну да… И ведь кто-то подзарядил их на это действо, и, видать, обещали всё: и дебош, и разврат, и пьянку – и это в стенах-то родного вуза! – засмеялся Павел Сергеевич. – И надо было мне ещё тогда понять, куда дует ветер. И что… Есть у нас на кафедре доносчики и клеветники. И у них определенные цели имеются. В общем, уйду я отсюда, и нимало не пожалею. Хотя и, очень много хорошего, добрые воспоминания более ранних лет работы, связаны у меня с этим вузом… Жаль, что омрачены они теперь… Жаль.
- Думаю, что вы поступаете правильно, - сказала Оксана.
- Да, пожалуй… Среди тех, кто нанимает бандитов, нет нужды находиться, Павел Сергеевич. И, думаю, колокол прозвонил не только для вас… Нас всех ожидают большие перемены, - сказал Жорик.
- Вот именно. Только, будем считать, что этого разговора не было. Иначе, жить мне не дадут, - подытожил Павел Сергеевич.
- Хорошо. Будем считать, что его не было. Он останется лишь между нами, - согласился Жорик.
На сердце у него было грустно. Жорик никогда бы не поверил, что подобные разборки происходят в сфере образования, если бы сам с этим не столкнулся. Казалось бы, что здесь делить? Его, например, зарплата немногим больше студенческой стипендии... Он числился официально на странной должности: инженер… Гуманитарной кафедры. Не преподавателем даже. И стаж ему не тикал…
Но значит, настали времена, когда друг друга милые коллеги готовы были удушить и за это, крайне несчастное, жалование.
Продолжение следует...
Нравится роман? Поблагодарите Ольгу Манскову подарком с комментарием "Для Ольги Мансковой".