Время давно перевалило за полдень. Собирался дождь, и солнце тускло освещало землю сквозь пелену туч.
По равнине ехали два всадника. Один коренастый, с копной кудрявых рыжих волос и гутой бородой, уже проживший без малого пять десятков. Второй - высокий, подтянутый и черноволосый, почти вполовину моложе товарища. Он выглядел совершенно по-людски, и только длинные заостренные уши выдавали в нем эльфа.
- Сейчас ливанет, - поглядывая в пасмурное небо, произнес Ярвин.
Его старший товарищ был занят своими мыслями, такими же пасмурными, как небо над ними, и не услышал эльфа.
- Михаэль, - позвал тот.
Старший всадник встрепенулся.
- О чем твои думы? – поинтересовался Ярвин.
- Ты заметил, какой тут воздух? – вместо ответа спросил Михаэль.
- Конечно. Гнилью так и несет. Я ее давно учуял. Думаешь, скверна?
Михаэль хмуро кивнул.
Дорога рассекала равнину надвое, а дальше терялась в лесной сени. Прошло две недели с тех пор, как экзорцисты получили тревожное письмо из здешнего аббатства. И теперь, чем больше они приближались к монастырю, тем яснее становилось, что тревоги его обитателей более чем обоснованы.
- Кони волнуются, - заметил Ярвин, гладя по холке своего жеребца, - Чуют что-то.
Животные и в правду были встревожены – всхрапывали и упрямились.
- Вот и лучшее подтверждение нашей догадки. В таких делах животинки не ошибаются.
Михаэль приложил руку к груди, нащупав под одеждой нательный крест. Так сразу становилось спокойнее. Ярвин был куда менее набожным. Он сказал:
- Мечи наши остры, друг мой. А дух непоколебим. И никакой скверне, и никакой твари, ее принесшей, этого не изменить.
Михаэль усмехнулся в бороду.
- Тут ты прав.
Закрапали первые капли, и всадники, накинув капюшоны дорожных плащей, пустили коней рысью.
Стена леса все приближалась. Монастырь лежал по ту сторону дубравы. А в нем их поджидали беспомощные перед скверной монахи, и, возможно, смерть.
Продолжение следует…