Автор: Карина Девяткина
1. Лукоморье
Я перестал замечать шум волн, перестал отличать день от ночи, минуту от часа. Пока очередная волна с невероятной силой ударялась о скалы, я лежал. Мне нравится лежать на горячих камнях. Ожоги, отметины моего безразличия, наверняка покрывали меня от шеи до поясницы, но откуда же мне знать? Здесь нет зеркал. Иногда я залезал по шею в океан и просто наслаждался тем, как щиплет раны соль, наслаждался ветром и палящим солнцем. Но в это утро все было как-то иначе.
Как обычно, я распахнул глаза, сбросил с себя самодельное покрывало из пальмовых листьев и встал, только чтобы снова лечь. На свои любимые камни. Но сегодня я заметил на дальней скале что-то неладное. Я смотрел, как волны в очередной раз избивают грубые темно-коричневые громадные глыбы, и на секунду мне показалось, будто кто-то стоит на вершине этой самой скалы. Или не показалось? Босой, я вскочил со своего лежбища и побежал по воде вдоль побережья, чтобы рассмотреть странную картину поближе. Метров через триста я добрался достаточно близко, чтобы увидеть Ее.
Она сидела, уткнувшись в свои колени. Темноволосая, на ней было платье, то ли в цветочек, то ли с каким-то другим узором, но оно однозначно было разноцветным. Лица не было видно совсем. Вокруг нее было море мха, а сама она сидела на возвышении, вроде камня, издалека трудно точно сказать. Таинственная девушка была такой же босой, как и я. Не смог сдержать улыбку. Потрескавшиеся соленые губы отозвались болью, давно я не улыбался. Я начал кричать что есть мочи, да так, что грудная клетка начала вибрировать, но девушка даже не подняла голову. Неужели она мертва? Нет, нет, нет. Мертвые не сидят в такой позе. Мертвые обычно вообще не сидят. В душе затаилась надежда, мне хотелось надеяться, что все же я здесь не один. Часы, дни, годы здесь летят невероятно медленно, понятия не имею, сколько мне сейчас лет или сколько я здесь уже нахожусь. И нахожусь ли я вообще? Похоже на ад или бесконечный сон, напоминающий скорее день сурка. Решив, что у меня солнечный удар или просто-напросто галлюцинации, я развернулся спиной к скалам и спокойно направился вдоль побережья в импровизированную хижину, которую я называю "домом". Девушка не реальна, ведь будь она настоящей, то услышала бы мой неистовый крик. Через некоторое время я снова вернулся на любимые камни. Судя по тому, что солнце находится в наивысшей своей точке, сейчас где-то полдень - самое время для дневного сна. Попытался уснуть, но попытки были тщетны. Она отказалась покинуть мой разум.
На следующий день я боялся смотреть в сторону той злосчастной скалы. Почему злосчастной? Да потому что я не мог дать себе надежду, просто не мог. Сегодня океан уж очень разбушевался, потому мои камни не успевали нагреться под солнцем, ледяная вода была ближе. Ничего не оставалось делать, кроме как смотреть на нее. Я смотрел и смотрел, обещая себе, что эта девушка не больше, чем просто картина. Она не двигалась, что лишь укрепляло мою теорию. Моим новым развлечением постепенно стало придумывание. Я воображал, как выглядит ее лицо, воображал, как Она бросается ко мне в объятья. Ей бы наверняка понравился мой импровизированный дом и коллекция безделушек, найденных на берегу океана. Недавно я нашел кусок обгоревшей белой пластмассы под большим слоистым камнем, который по форме очень напоминал наковальню. Такие находки раньше приносили мне радость, а теперь я готов был отдать всю свою коллекцию Ей. Обрывок ярко-зеленой веревки можно было бы носить как браслет. Интересно, как Она пахнет? Если честно, я бы убил, только чтобы почувствовать запах шампуня от ее волос, но вероятность действительно встретить эту таинственную девушку сводилась к нулю. Шансов нет. Приняв решение больше не думать о ней, я отправился ловить голыми руками крабов и выуживать устриц со дна океана. Пытался представить, что устрицы тоже грустят и тоже неистово желают компании, но от того, что я начинаю говорить с едой, у меня пропадает аппетит. На голодный желудок бежать за Ней хочется еще сильнее.
Каждое утро я несся на побережье, как с цепи сорванный. Не уверен, сколько дней прошло, прежде чем я понял, что мне нечего терять. Но сегодня мое сердце твердо, я должен дойти до Нее.
2. Экватор
Собраться в поход оказалось на удивление легко, ведь собирать-то особо нечего. Я сложил несколько оптимально сухих кокосов, мешочек с сушеными кальмарами, мясом краба и устрицами. Знаю, что устрицы уже через несколько часов перестанут быть пригодными в пищу, но зато мне будет чем заняться во время отдыха, буду вскрывать их о скалы в надежде найти жемчужину и подарить Ей. Когда-то в детстве я видел программу об устрицах на канале про животных, где рассказывали о том, что в устрицах очень редко находятся жемчужины, но сегодня моя душа была переполнена надеждой. Помимо пропитания и способов развлечения, я также сложил выцветший, теперь уже светло-коричневый, ремень из потрескавшейся кожи в самодельный мешок, сплетенный из тонко нарезанных полос пальмовых листьев. Мне также нужно было взять с собой какое-то средство для обеззараживания ран, которые непременно появятся во время скалолазания. Благо я вспомнил, что когда прибыл на данный остров, (хотя иногда мне кажется, что я здесь и родился), то принес с собой не только перочинный нож, но и бутылку виски. Я планировал выпить ее перед тем, как меня погрузят в вертолет спасатели или выпить на день рождения, но вскоре понял, что спасать меня никто не собирается, а сколько мне сейчас лет, я даже не знаю. Поэтому решил оставить эту бутылку на случай, если захочу закончить свою жизнь, ведь пьяные почти не чувствуют боли. Ну я надеюсь.
Я упаковал все свои пожитки в мешок и отправился на камни, полежать на дорожку. На всякий случай я проверил, Она все еще там. Сидит себе, уткнувшись в колени, ровно, как и вчера, и как позавчера. Интересно, она грустит? Конечно, грустит, ведь она одна на необитаемом острове. Я тоже поначалу грустил, злился на океан и его безразличность, но все равно верил, что однажды вернусь домой. Вскоре в эту чушь я верить перестал, да и на океан злиться тоже.
Океан обрамляет влажный тропический лес, в который ходить я раньше отказывался. Я всегда обожал и преимущественно питался морепродуктами, поэтому меня устраивает рыбный рацион. Пальмовые листья и густой мох использую в бытовых условиях, а также иногда моюсь в ближайшем водопаде, но глубже, чем на километр, я в этот лес никогда не заходил. Теперь же, по моим расчетам, мне предстояло полностью окунуться в склизкий мир тропиков. Благо моим ориентиром служит высокая скала, на которую, кстати, еще предстоит и взобраться, так что потеряться будет трудно. Я покинул нагретые камни и отправился в путь.
Шел я долго, стопы невероятно замерзли. Пробираясь через густые заросли кустарников и мха, я молился, чтобы пошел дождь. Веревка, которой я привязал к плечу свой мешок, дико натирала кожу, пришлось выбросить три кокоса, иначе я не мог идти. Время снова потерялось, прошел ли только час или прошел целый день - этого сказать я не мог. Ориентироваться по солнцу было труднее, так как оно то и дело скрывалось за хмурыми облаками, которые давали надежду. Глотка пересохла, каждые несколько минут я останавливался, чтобы прокашляться, влажный воздух сводил мои легкие. Вокруг меня все такое мокрое, а сам я высох изнутри. Я вынужден был сделать перерыв.
Я достал из своего мешка один из оставшихся двух кокосов и одну из устриц. Для начала попытался разбить кокос об одно из деревьев, но так я рисковал разлить всю драгоценную кокосовую воду. Затем догадался использовать рукоятку перочинного ножа, чтобы пробить в кокосе дыру. После нескольких попыток мне наконец-то это удалось, я жадно глотал воду, но горло не переставало быть похожим на пустыню. Сейчас мякоть кокоса была вкуснее любого деликатеса, хлопья застревали между зубов, и я практически безуспешно пытался выковырять их ногтем мизинца. Также я вскрыл устрицу, но жемчужины там не нашлось. Я заглотил ее внутренности и выбросил раковину. Приземлившись на мягкую подушку из густого мха, ее падение не произвело никакого звука. Следующий перерыв я сделал, чтобы поспать. Нарвал листьев папоротника и, подложив их под голову, уснул крепким сном. Странно, что на своем пути я не встретил ни единое живое существо, даже никаких игуан или обезьян. Этот лес оказался подозрительно тихим.
Дождь подкрался незаметно, но благо я все уже успел выспаться перед тем, как холодные капли начали заливать мои походные припасы. Я схватил свой нелепый саквояж и принялся рыть руками землю, чтобы уберечь мешок от дождя. Почему-то мне казалось, что пальмовые листья просто-напросто растают и порвутся, и мне не в чем будет нести пропитание. Затем настало время принять душ. Я расстегнул свою потускневшую голубую рубашку, которая была покрыта различными пятнами, и сбросил ее в кусты, следом полетели и затертые черные брюки. В этот поход я решил все же надеть единственный комплект одежды, который у меня имелся. Не мог же встретить Ее в одних рваных трусах! Небо плакало долго, раньше я плакал вместе с ним. В первые дни моего пребывания здесь шел очень долгий дождь. Я порой и не мог понять, плачу я, или это просто капли дождя стекают по моим щекам. Когда же облака отправлялись по другим делам, я лежал и смотрел на ночное небо. Божественный свет звезд отражался в океане, во всем этом чувствовалась романтика, а самое главное надежда. Позже я перестал дожидаться звезд и ложился спать с закатом, а вставал сразу после рассвета. Я игнорировал звезды, а вместе с ними и надежду на возвращение домой.
По дороге я приметил куст с дикими цветами ярко розового цвета и нарвал штук одиннадцать или двенадцать Ей в подарок. Тащиться с этим букетом будет, конечно, труднее, но, я уверен, ее улыбка стоит этого. Не знаю почему я решил, что смогу взобраться на этот гигантский камень… Я струсил залезть даже на небольшую высоту на одной из гор в пустыне Мохаве, друзья еще долго дразнили меня после этого инцидента. Хотя возможно мне снова все это причудилось. Однако сейчас у меня нет другой мотивации жить, я безумно хочу увидеть Ее, поговорить с ней. А вдруг она глухонемая и поэтому меня не услышала? После некоторых раздумий я понял, что готов молчать с ней всю жизнь, лишь бы только Она была рядом.
Когда я добрался до подножия скалы, в запасах остался лишь один кокос. Все три устрицы были безнадежно пусты. Хорошо, что я все-таки нарвал цветов, мне кажется, негоже заявляться без подарка. Поесть и попить я теперь смогу только когда доберусь до вершины. Внезапно меня осенило, что я не взял ничего на обратную дорогу! Да и ладно, главное, чтобы Она была моей, тогда и голод будет нипочем. Я закинул мешок на плечо и туго привязал его кожаным ремнем. Когда-то у меня были еще и черные лаковые ботинки, но один порвался, а каблук второго я использовал, чтобы разбивать кокосы и где-то посеял. Честно признаюсь, через примерно сто пятьдесят метров я выдохся полностью, благо скала имела хорошие выступы, где я мог передохнуть. Ладони и стопы уже кровоточили, с лица рекой стекал пот, а значит пришло время достать бутылку виски. Выцветшая этикетка "Джэк Дэниэлс" напоминала мне о сети ликероводочных магазинов в Калифорнии, вокруг которого я шлялся каждую пятницу после работы. Ощущение туго затянутого галстука на шее и вкус Дэниелса были единственными воспоминаниями, в реальности которых я не сомневался. Быстро промыв раны, я посидел еще несколько минут, чтобы жидкость обсохла, не удержался и все же сделал глоток. Мое в конец пересохшее горло пронзила волна огня, и я схватился за шею, выронив бутылку из рук. Бутылка бесшумно упала на землю прямо в кустарник. Больше я виски не пил. Следующие несколько часов я карабкался изо всех сил, пока не добрался до огромного выступа, где смог даже прилечь, чтобы поспать. Веки были безумно тяжелыми и захлопнулись без какого-либо труда.
Проснувшись на заре, я все же съел предпоследнего краба и снова полез наверх. Мое тело было полно сил, я полз по финишной прямой. Еще немного, еще каких-то триста метров, и я увижу таинственную незнакомку воочию. Но зря я так обрадовался, очень зря. Через сорок метров я сорвался и рухнул на тот выступ, где спал. В глазах потемнело…
3. Вершина
Трудно сказать сколько я пролежал без сознания, то ли это были считанные минуты, то ли прошли целые сутки. Солнце невероятно пекло, показалось, что кожа даже горит. Кое-как я все же разлепил глаза, голову пронзила резкая боль, а затем зазвенело в ушах. Я начал тихонько шевелить руками и ногами, чтобы проверить не повредился ли позвоночник. К моему огромному счастью, я почти уцелел. Приподнявшись на локтях, я осмотрелся и обрадовался тому факту, что путь был проделан не зря. Было бы смешно и трагично, если бы я свалился на землю прямо к подножию, откуда и начал. Одна только мысль о том, что я теряю время и лишь оттягиваю момент встречи с Ней, заставила меня вскочить на ноги. Спиной я раздавил последний кокос во время падения, а букет цветов упал вниз, поэтому смысла в мешке больше не было. Я сорвал его с плеча и скинул на землю, предварительно оставив остатки крабового мяса и посовав их по карманам брюк. В этот раз я карабкался медленнее, но зато взвешивал каждое движение, потому что поблизости больше не осталось выступов для перерыва. Я поднимался полдня, но все же добрался до вершины.
Не могу поверить своим глазам. Вот она, сидит в шаговой доступности от меня. По меньшей мере сотня мыслей проносилась у меня в голове, пока я смотрел на ее спину в полнейшей тишине. Я застыл, как вкопанный.
Мама всегда говорила, что я должен сохранять спокойствие в стрессовых ситуациях. Она запрещала мне плакать, когда я падал и разбивал колени в детстве. Любое проявление чувств она ассоциировала со слабостью, поэтому за всю жизнь она практически меня не обнимала и не ласкала. На этом острове я сильно надеялся увидеть свою маму, но она не пришла спасти меня, чего стоило ожидать. Сильнее, чем на ее похоронах, я ревел в первые дни на этом острове.
Момент длился целую вечность. Разум превратился в безумную вязь тонких черных линий и точек, каждая мышца онемела, словно окунулась в морфий.
Я всегда задавал правильные вопросы. В мире не было ничего, что бы привело меня в смущение или шок. Однако, когда мне было шесть, мы с соседскими мальчишками играли в войну. У одного из них был очень правдоподобный игрушечный пистолет Макарова. Мы так восхищались его видом, а особенно его весом, такой приятный, пистолет лежал в руке как влитой, как настоящий. В очередной раз мы разыгрывали одну из военных сцен, мальчишки кидали в меня и моего приятеля игрушечными гранатами, в то время как мы ползли по земле, притворяясь, что нас обстреливают вражеские танки. Все было беззаботно и по-детски, пока тот самый мальчик с правдоподобным пистолетом не выстрелил в моего лучшего друга. Прогремел звонкий выстрел, и шестилетний Томми упал на землю, даже не пискнув. Оружие оказалось настоящим. Все дело в том, что маленький мальчик нашел у отца в тумбочке ручной пистолет и спросил настоящий ли он. Заботливый отец конечно же соврал и сказал, что он игрушечный, поэтому, когда родители ушли на работу, ребенок открыл отцовский ящик и радостно понес пистолет к друзьям. Меня тогда стошнило прямо во дворе.
Сейчас к горлу снова приближалась рвота. Я позволил себе пошевелиться и начал быстро и судорожно дышать. Девушка обернулась.
Никогда не видел таких красивых глаз. Ярко-ярко голубые, они были скорее похожи на лазурный берег какого-то отретушированного пляжа из брошюры туристического агентства. Внезапно по всему телу прошла дрожь, я задержал дыхание. Я уставился на нее, пытаясь запечатлеть каждый кусочек ее лица. Она была неописуемо красива, завораживала своим взором, и я тут же влюбился в нее. Вот она, моя надежда. Девушка встала, и я наконец-то смог рассмотреть ее сарафан. Трудно было поверить, но узор состоял из ярко-розовых цветков, именно тех, которые я сорвал по дороге. Ткань была похожа на шифон, на воротничке пришиты большие голубые бусины, практически такого же оттенка, как ее глаза. Ее темные волосы немного кудрявились и пушились, достигали уровня чуть ниже груди. На ней не было ни обуви, ни украшений, никакой косметики, незнакомка выглядела просто, но красиво до безумия.
Я наконец-то сдвинулся с места и начал приближаться к ней, словно в замедленной съемке. Отвернувшись ко мне спиной, она сделала несколько шагов в сторону обрыва и прыгнула вниз. Суицид никогда не был для меня чем-то реальным, я не мог понять, как кто-то мог настолько устать от жизни, чтобы действительно просто взять и закончить ее. Так я думал лишь до этого момента. Я услышал удар о скалу, а затем громкий всплеск воды. Мои уши окутало тишиной. Облака снова начали затягивать небо, а я молился, чтобы она выжила. Спустя несколько секунд я подбежал к краю, чтобы взглянуть вниз.
Мое тело лежало на поверхности воды, вокруг головы разбегались кровавые круги, с каждой секундой становясь все шире и шире. Внезапно меня окутала такая непривычная легкость, я еще несколько минут смотрел на свое уплывающее окровавленное тело, а затем закрыл глаза, и все исчезло.
Эпилог
В ярко освещенной холодной комнате лежал мужчина средних лет, привязанный к куче капельниц и мониторов. На его лице располагалась кислородная маска, без которой он бы не смог сделать вдох. Ровный пульс отбивал стабильный ритм, мужчина мирно спал. Его палата очень редко видела посетителей, за последний месяц его не посещал никто, кроме врачей и медсестер калифорнийской кардиологической больницы.
Сегодня мрачная, но безмятежная тишина помещения была нарушена звонким писком одного из мониторов. Суетливые медсестры тут же окружили больного, принялись оказывать первую помощь. Однако было уже поздно. После пяти месяцев спокойного сна, мужчина наконец-то покинул необитаемый остров.
В палату вошел врач в кристально белом халате и после осмотра пациента заявил:
— Время смерти больного – 10:45 утра.
Нравится рассказ? Поблагодарите Карину Девяткину подарком с комментарием "Для Карины Девяткиной".