В проливе недалеко от волнолома и нулевого пирса бухты Павловского на бочке стояла 469-ая. Экипаж, сменивший нас в прошлом месяце на ее борту, отрабатывал очередную учебную задачу. Было немного странно видеть нашу лодку в море без нас. Даже внутри шевелилась мысль, как бы сменщики чего-нибудь непотребного не сотворили с ней. А то за ними не заржавеет. Вон, ухайдокали 314-ую и нашему экипажу за ними пришлось вычерпывать воду с шашелем из трюмов уже дохлого атомохода. А затем нести вахту на нем. Понятное дело, летняя вахта на атомоходе, у которого убитый реактор укрыт свинцовыми листами, сводился в основном к дреме на пирсе, но это все равно вахта с регулярными осмотрами отсеков, куда разрешен вход, и где обязательно получишь лишнюю дозу радиации практически за спасибо от родных Партии и Правительства. Так что при возможности подвахтенные сваливали не только из прочного корпуса, но и с пирса 314-ой на противоположную сторону волнолома. Чтобы там на свежем воздухе просто покурить, посидеть на камнях и при случае попробовать поймать рыбеху в проливе, что лежал между материком и островом Путятин.
Да еще поцедить сеткой морскую воду ради чилимов.
И вот, на этот раз за сетку, будучи подвахтенным, взялся я, а с закидушками работал Федька - наш турбинист. Я минут сорок походил вдоль берега со снастью, приглядывая за нашей 469-ой на случай, если вдруг из нее повалит светящийся пар. И когда чилимы в водорослях остались лишь размером с мелкую черноморскую креветку, я вернулся к Федьке за сигаретой. Полуприкрыв глаза, турбинист в одних трусах загорал на бетонном блоке волнолома. Рядом с его и мой робами стояли две емкости. Я сперва глянул в ближайшую ко мне банку из-под регенерации. В ней томились две рыбехи грамм по двести. Они были на загляденье: ярко красные плавники и серебряная чешуя. Когда мой взгляд скользнул во вторую емкость - в оцинкованное ведро на двенадцать литров - то я на секунду остолбенел. Уловом турбиниста оказался краб, под которым не было видно дна ведра.
- Такие монстры клюют на червя или хлеб? - спросил я, когда ожил. - Или ты кого-то из наших карасей пустил на наживку?
- Все на вчерашних чилимов, - ответил турбинист.
- И краба?
- Думаю, именно ему твоя тухлятина понравилась больше всего. Всем, чем только мог, цеплялся за мясо чилимов, когда вытаскивал закидушку на берег. Не зря ты вчера забыл их в дуковском мешке.
Федька приподнялся на локте и вальяжно проинспектировал мою банку из-под регенерации. Чилимы в банке выглядели бледновато на фоне его улова. Разве что могли забороть краба числом. И то если кто-то из нас поможет им, оторвав крабу ноги.
Федька глянул на часы и откинулся обратно на блок.
- Курить будешь? - спросил я турбиниста, доставав из своей робы пачку с сигаретами и пристроившись рядом с ним на блоке.
- На пару затяжек оставь, - ответил Федька.
Когда с сигаретой было покончено, а мне стало лень разглядывать неподвижную 469-ую с задремавшим турбинистом, я докопался до него, пихнув ногой в бок:
- Федь, хватит спать.
- Чего тебе? - дернулся он, глянув в первую очередь на волнолом и 314-ую за ним. - Из Дивизии кто-то тащится или радиоактивные крабы с 431-лезут?
- Не, все тихо, - успокоил я его. - Просто твой краб мне напомнил одну историю, и я хотел бы у тебя кое-что спросить. Типа, как у стопроцентного камчадала.
Федька расслаблено опустился на блок и сказал:
- Попробуй.
- У меня предки, - начал я, - в сороковые морем шли из Приморья на Камчатку. Что-то у шаланды сломалось и их унесло в Тихий океан, где без связи и почти без продуктов они едва не погибли.
История Федьку заинтересовала и он, вновь приподнявшись на локте, посмотрел на меня:
- Как солдат, которых в шестидесятые унесло в море на самоходной барже?
- Ну, да. Только сапогов спасли американцы и раструбили на весь мир об этом, а моих взял на буксир наш пароход и никто, кроме участников событий, об этом не знает.
- А я тут с какой стороны?
- Отец говорил, что в море они ловили крабов. Типа, черный хлеб кончился, пришлось давиться черной икрой. Мне всегда казалось странным, что они смогли добыть крабов. Их судно болталось без хода, у них не было ни ловушек, ни тухлятины на наживку. Да и место действие - за Курильскими островами, где километровые глубины.
Федька почесал затылок и выдал:
- А ты не думал, что их течением вынесло на какую-нибудь банку, где стояли ловушки на крабов, и они их слегка скоммуниздили?
Теперь пришла очередь чесать затылок мне:
- Полагаешь, кто-то привязал конец к шлюпке и на веслах собрал все, до чего смог дотянуться?
- Ну, да, - сказал турбинист. - А почему ты это не уточнишь у предков?
- Ха, - буркнул я. - Спрашивать не у кого. Деды умерли до моего рождения, а отцу было тогда пять лет. Он помнит от перехода на Камчатку только крабов размером с метровый таз. Причем это только панцири крабов. Без ног.
- Какие-то монстры, а не крабы, - с сомнением в голосе сказал Федька. - С метровым панцирем, размах ног должен быть метра три. Сомневаюсь, что таких могли поймать
- О чем и речь, - произнес я. За полсотни прожитых лет, увиденный в пять лет краб, вполне может в памяти вырасти от чайного блюдца до трехметрового монстра...