Вторая история из цикла "Зоологи - брутальные люди" (первая здесь). Произошла эта история в знаменитом Зоологическом музее МГУ, которой во всех смыслах слова был домом для его легендарного директора Григория Александровича Кожевникова.
Действующие лица:
Григорий Александрович Кожевников. Русский и советский энтомолог, зоолог, географ, охотовед, эколог. Основоположник заповедного дела России, первый председатель Всероссийского общества охраны природы, профессор МГУ и множества других научных учреждений. По мнению современного историка науки Дугласа Вайнера: «Сегодня ретроспективно мы можем видеть, что Кожевников нащупывал путь к величайшей в XX веке революции в биологии: синтезу экологии, генетики и эволюционной теории».
Николай Николаевич Плавильщиков. Зоолог широкого профиля, энтомолог, знаменитый популяризатор науки, автор множества книг, обложки которых и проиллюстрируют этот рассказ. Крупнейший в мире специалист по систематике и фаунистике жуков-усачей (Cerambycidae), доктор биологических наук, профессор. Ученик профессора Кожевникова, то время – его ассистент.
История эта стала легендарной в научном мире, существует как минимум четыре варианта, в которых ее пересказывают друг другу биологи, но я отдал предпочтение воспоминаниям современника - доктора биологических наук Бориса Сергеевича Кузина.
Случилось это все в 1921 году. Только-только закончилась Гражданская война, в стране - разруха, в столице - голодно, у денежных знаков - гиперинфляция. У людей... У людей рухнул привычный мир, и они, растерянные, сидят на обломках. По сути, полный аналог наших девяностых, вот только у нас в сравнении с ними, если по-честному, было не дерьмо, а повидло.
Дальше слово Б. С. Кузину.
«Н.Н. Плавильщиков, бывший тогда ассистентом Г.А. (Кожевникова - ВН), получил в банке какие-то суммы для Музея. Принесенные миллионы Плавильщиков доставил Г.А. на квартиру, которая помещалась в здании Музея и имела непосредственный выход через лестничную площадку в верхний выставочный зал. Г.А., сидя за столом, стал считать полученные деньги, склонившись над ними. В это время Плавильщиков выхватил револьвер и произвел два выстрела ему в голову, почти в упор, после чего направился к выходу.
На выстрелы в комнату вбежала Ирина, прислуга Г.А. Плавильщиков выстрелил и в нее. Ранил в шею. Ирина упала. Лежал оглушенный и Г.А. Однако оказалось, что маленький “Смит и Вессон” Плавильщикова был слишком слабый оружием, чтобы пробить черепную крышку Г.А.
Одна пуля просто расплющилась об нее, а другая, попав под каким-то счастливым углом, рикошетировала.
Плавильщиков вышел из квартиры ходом, ведшим в музей, спустился в нижний этаж и пришел в гистологическую лабораторию, где работал А.В. Румянцев. С ним он стал, как ни в чем не бывало, разговаривать о всяких вещах. Из окон лаборатории, выходивших на двор, они вскоре увидали, как перед подъездом, ведущим в квартиры, собирается толпа.
“Что там произошло?” — спросил Румянцев. “Не знаю, — ответил Плавильщиков, — пойду посмотрю”. И пошел на квартиру Г.А. Когда он туда входил, санитары скорой помощи как раз проносили мимо него раненую Ирину, которая тут же и закричала: “Вот он, вот он!”.
Плавильщикова немедленно схватили и доставили в ВЧК».
«Как выяснилось позднее, Г.А. довольно скоро очнулся от контузии. Окровавленный, он стал кричать в открытое окно о помощи. Говорили, что будто он вопил: “Караул! Убивают профессора Кожевникова!” Не знаю, насколько это правдиво. Во всяком случае, народ сбежался, и обоим раненым была оказана помощь».
«Все поведение Плавильщикова было настолько странно и настолько его поступок не был ничем обусловлен (его отношения с Г.А. до этого случая были самые нормальные), что в Чека очень скоро догадались прибегнуть к медицинской экспертизе. Таковую произвел врач-психиатр Н.С. Молоденков, который спустя около 14 лет, когда я с ним познакомился, рассказал мне об этом случае в своей практике. Был констатирован типичный острый припадок шизофрении. Плавильщикова препроводили в психиатрическую лечебницу, из которой он через какое-то время вышел.
Но, конечно, продолжать работу в Музее он уже не мог. Г.А. был уверен, что он намеревался убить его по каким-то низким мотивам, боялся его и строжайше запрещал своим ученикам иметь какое бы то ни было общение с ним. Я этот запрет потихоньку нарушал, так как соприкасался с Плавильщиковым по своей специальной работе. Да и сомнения быть не могло, что во всем том случае не было ничего кроме припадка безумия».
«Трагическая сторона описанного происшествия как-то быстро забылась.
Но анекдоты о необычайной крепости черепа Г.А. и о том, как он кричал, что его убивают, остались для потехи тех, кто может над такими вещами смеяться».
Кстати, по одному из апокрифов, которые приводил известный ЖЖ-юзер ivanov-petrov, в итоге Плавильщикова судил пролетарский трибунал. Его адвокат очень хитро построил защиту, он обратился с судьям со следующей речью: «Мой подзащитный знает наизусть 3000 видов жуков – все признаки, кто где живет, названия по-латыни и по-русски. Как вы думаете, можно его считать нормальным человеком?».
Пролетарии единогласно утвердили решение медицинской экспертизы.
Ну и пару слов о дальнейшем. Вернуться в МГУ Плавильщиков смог только в 1941 году, через несколько лет после смерти Кожевникова. С этого момента с Зоологическим музеем Плавильщиков был связан всю оставшуюся жизнь. После войны (с 1946 года) он был заведующим энтомологическим отделом, а потом и заместителем директора музея.
А его замечательные книги привели в биологию огромное количество мальчишек и девчонок, которые сегодня определяют лицо этой науки в России и близлежащих странах.
И вновь скажу - если вы меня лайкнете, подпишитесь на мой канал, а то вдруг и - почему бы не помечтать? - порекомендуете мои байки своим друзьям, я не обижусь.
Я даже буду рад.