Сейчас и не вспомню, когда мама перестала спрашивать «Что тебе приготовить?», узнав, что я еду к ней в гости. Вот вспоминаю и – нет, не могу. «Что тебе приготовить?» это такой пароль, который произносят наши мамы, узнав, что мы, такие уже взрослые в наших собственных и чьих угодно глазах, на несколько дней снова превратимся в детей – малых, еще наивных, у которых все главные открытия в жизни впереди. Мы едем домой – и превращение это происходит моментально и незаметно, как будто стряхиваем шелуху прошедших после ухода из дома лет – рраз, и как будто уменьшились в росте, посветлели глазами, потемнели волосами, приласкались, потерлись щекой о щеку – «мама, мама»...
А все потому, что дом нашего детства хранит не только наш смех, нашу первую влюбленность, счастье нашей первой победы и разочарование первого поражения, но и запахи весеннего дождя, которому мы с юношеской надеждой распахивали окно – приди, желанный, остуди мою влюбленную голову! – запах первого печенья, которое мы испекли, подпалив ему бочок – теперь не угостишь Славу, который топчется у подъезда, поджидая тебя на свидание. А ты, думая об этом свидании, мечтаешь о первом поцелуе: ты уже большая, тебе четырнадцать, мысль о поцелуе будоражит воображение – это ведь будет, как в кино, правда? Вот удивилась бы мама, узнав, о чем я думаю во время первых несмелых кулинарных опытов. Печенье подгорело, поцелуя не случилось. И каждый раз, открывая дверь в мамину квартиру, я вспоминаю обо всех мечтах, настигавших меня здесь. Ну ладно, не обо всех. Все ведь не упомнишь. Помню, что мечта о красном платье сбылась неоднократно, а вот к мечте стать писателем я по-настоящему только подбираюсь.
У маминого дома – своя символика и свои ритуалы: нужно наклониться низко-низко (а с некоторых пор проще встать на колени), чтобы найти в обувном ящике тапочки. Эти откуда? А эти чьи? А вот и мои – я их ношу здесь последние лет десять, и мама – как всегда, как всегда! – гордится тем, что вещи служат ей долго, лет по десять, а то и пятнадцать, говорит она, и в ее словах мне слышится упрек: а вы, молодые, относитесь к вещам бездумно, слишком легко, меняете часто. И даже если это упрек (хотя чаще всего его там на самом деле нет), я слышу в нем только «вы, молодые». Хорошо, когда у тебя есть место, где ты всегда мал и молод.
Только поставила чемодан, только выгрузила подарки – за стол: традиция такая. И, уверена, не только у нашего дома такая традиция. Мама не спросила «Что тебе приготовить?», она и так давно знает: блинчики. Блинчики моей мамы – штука легендарная, в близких к нашей семье кругах о них ходят легенды. Когда уезжаю в Гомель одна, муж осторожно (осторожно – чтобы мамино здоровье не спугнуть) интересуется: «Блинчики привезешь?». Конечно! Если приглашаю подруг в гости: «А мамины блинчики будут?» А как же! «А с чем?». Блинчики могут быть с чем угодно, если они мамины. Облизывать пальцы и тарелки будете после любого.
Муж, конечно, предпочитает с мясом. Мама его балует (иногда я ревную) и готовить его любимые начинает за пару дней до моего приезда. Сначала тушит в утятнице с толстым дном несколько видов мяса, сдабривает приправами (но так, чтобы они не перебили вкус), добавляет немного перца горошком, не жалеет душистого, соли добавляет чуть: незачем, мы почти отказались. Когда мясо остынет, она перекрутит его на мясорубке, откусывая иногда от себя украдкой маленький кусочек (мама любит покушать, но ругает себя за это всякий раз, когда встает на весы). Это самая трудоемкая и утомительная часть работы, после которой нужен отдых. Мама уже быстро устает, но блинчики… блинчики это ведь святое – символ дома, их нужно готовить всегда.
Отдохнула? Ну, не так, чтобы очень, но – за тесто. Теста будет много, и у него есть свои секреты, чтобы вышло почти прозрачным, а потом не закурчавилось краями, а стало кружевным, почти невесомым. Секрет мне мама выдала (не сразу, конечно, кулинарные секреты она выдает дозировано, как будто боится, что сразу все не запомню – не доверяет моей «молодой» памяти), но я вам не скажу. Хоть рвите меня на кружева – не выдам: это наш семейный секрет. Блинчики она жарит на двух сковородках сразу – чтобы быстрее. Раз, раз! Только человеку неподготовленному к этому зрелищу оно может показаться мельтешением. На самом деле – ничего подобного. Все движения точны и выверены десятилетиями практики. Мама слабеет и уже не позволяет себе лишних движений. Лишние движения – напрасная трата энергии, лучше мы дольше погуляем потом по набережной, заодно и блинчики улягутся (я ж, как всегда обещавшая себе не есть много, обещание нарушила – а как по-другому?).
Мама готовит блинчики впрок: «Лучше потратить два дня, а потом всегда иметь в морозилке запас». Ее запас становится моим: «Тебе же некогда, ты же работаешь, возьми с собой, достала из морозилки, на сковородку – и вот тебе обед». Они столько раз выручали меня в городской суматохе, ее блинчики, когда муж приходит неожиданно в тот самый момент, когда ты пишешь колонку в «СБ»: «А что у нас сегодня на обед?». Блинчики! «О!», - мечтательно закатывает глаза. Они никогда не подводят, правда. Как никогда не подводит мама и ее дом, полный детской нежности и немного грусти.
С Днем матери тебя, родная!