Спал капитан Любке плохо. Ему почему-то приснился сон, непонятный и жуткий. Он, Любке, один идет к черному громадному замку, который возвышается вдали. Ночь, ему очень страшно идти по заснеженному полю. Но ноги сами несут его туда. Подходя ближе, он видит с ужасом, что это старая мельница, вернее, ее развалины, ощетинившиеся на него обломками камней, обнаженными балками и чернотой провалов. «Там же русские!» — кричит Любке, и глухой его голос проваливается в пустоту.
— «Русские! Русские! — слышит он многоголосое эхо. — Русские!»
Тут он проснулся. Возле него стоял растерянный солдат и тряс за плечо.
— Русские! Господин капитан! Они атакуют наши позиции!
Любке выскочил из блиндажа в тот момент, когда бойцы старшего лейтенанта Хабарова уже ворвались в немецкие траншеи. Пристрелив солдата, вдруг оказавшегося перед ним, и, не разобрав с перепугу своего или чужого, Любке выбрался кое-как из траншеи, побежал, ежеминутно оглядываясь. И только догнав двух своих полураздетых солдат, пришел в себя и срывающимся голосом стал кричать, обвиняя их в трусости.
Но тут по ним начали стрелять, пули засвистели над самой головой Любке, а несколько из них угодили в долговязого солдата, не успевшего вслед за своим напарником брякнуться на землю. Любке побежал, поминутно оглядываясь...
Батальон Миркина продвинулся вперед на несколько километров и, оседлав дорогу, идущую из Секешфехервара на Будапешт, стал окапываться. И основательно. Все понимали, что гитлеровцы обязательно попытаются вернуть потерянные позиции.
Комсорг не задержался на мельнице. Видя, что вторая рота захватила немецкие траншеи и подошла к деревне, он с остатками взвода Егорова бросился туда, где гремел бой.
Очищая деревню от гитлеровцев, Мансуров на одной из улиц, возле горевшей машины, увидел на земле двух советских солдат. Они были зверски изуродованы. Сержант нагнулся и хотел посмотреть, может быть, кто из знакомых? Но комсорг остановил его. Он заметил тонкую проволочку, привязанную к ноге замученного солдата.
— Подожди!
Павел понял, что проволочка тут неспроста. Ему не раз приходилось встречаться со всевозможными «сюрпризами» фашистских извергов. И, нагнувшись, он стал осторожно разглядывать, куда тянется эта тоненькая проволочка. И не ошибся. Истерзанные бойцы были заминированы. Небольшая мина лежала недалеко от них, прикрытая окровавленным матросским бушлатом. С большой предосторожностью комсорг отцепил проволочку от мины.
— Смотрите! — показал он мину бойцам. — Что делают!
Павел снова подошел к погибшим. Один из бойцов показался ему уж больно знакомым и, нагнувшись, взглянул в лицо с выколотыми глазами.
— Да это же Лешка! Из разведки!
Да, это был Лешка. Всегда веселый парень, большой шутник и забияка. Не один раз пришлось Павлу быть с ним в опасных переделках. У него, казалось, совершенно отсутствовало чувство страха. Лешка прослыл среди разведчиков самым отчаянным и смелым.
Однажды во время охоты за «языком» их группа далеко забралась в тыл противника. И когда они уже возвращались назад, таща за собой немецкого ефрейтора, неожиданно напоролись на боевое охранение. Завязалась короткая схватка. Они вдвоем остались прикрывать своих товарищей, которые ушли вперед с «языком». Туго им тогда пришлось. Кончались патроны. Они начали отползать, но откуда ни возьмись накинулись на них четыре фрица. Лешка успел из пистолета сразить двоих, но и сам лишился половины уха и получил ножевое ранение в плечо. Павел, отбиваясь, сумел уложить третьего. А четвертый немец замахнулся на него прикладом, готовясь размозжить голову, но тут подоспел Лешка.
Рана у Лешки оказалась неопасной, кость не была задета, но кровь текла сильно. Перевязав рану, они укрылись в лесистой балке и лишь ночью вышли к своим.
Лешку отправили в госпиталь, и Павел уже не надеялся больше встретиться с ним. Но через месяц тот вдруг объявился в их части.
— Еле догнал вас, — были первые его слова. — Так ушли вперед, думал, не найду.
— Ну, как твое плечо? — спросил его Павел.
— Затянуло, — и он показал ему шрам. — Жду, когда ухо отрастет, — добавил, засмеявшись, Лешка.
Когда Павел уходил в батальон комсоргом, Лешка больше всех огорчился.
— Эх, не придется нам больше с тобой лазить по немецким тылам за «языками». Ты хоть приходи иногда, — и подарил ему в знак дружбы «вальтер».
— Держи. Может, сгодится.
Этот «вальтер» и сейчас был у Павла. Он все время носил его во внутреннем кармане...
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!